Тайна старой девы
Шрифт:
— Вон! — закричала, не владея собой, госпожа Гельвиг.
— Погоди, тетечка, — заявила советница. — Ты не должна упускать такой удобный момент. Господин адвокат, вы прекрасно исполнили свою обязанность как страстный любитель музыки, теперь я прошу вас допросить эту особу с таким же пристрастием о том, где находятся недостающее серебро и драгоценности. Если кто-нибудь спрятал их, так это, несомненно, она!
Адвокат подошел к молодой девушке, судорожно ухватившейся за косяк двери, и, предложив ей с поклоном руку, сказал приветливо и серьезно:
—
— Ее место здесь! — вдруг громко и решительно произнес молчавший до сих пор профессор. Он стоял, гордо выпрямившись, рядом с Фелиситой, крепко держа ее за руку.
Молодой Франк невольно отступил назад. Оба молча обменялись взглядами, в которых не осталось и следа прежней дружбы.
— Браво! Два рыцаря сразу! Это очаровательно! — воскликнула советница, язвительно расхохотавшись.
— Кажется, мне сегодня второй раз приходится напоминать о прошлом, — прервал затянувшееся молчание сильно раздраженный адвокат. — Ты должен припомнить, Иоганн, что по отношению ко мне ты отказался от своей власти...
— Я этого не отрицаю, — ответил профессор. — Если ты хочешь узнать о причинах моей непоследовательности, то я к твоим услугам, но только не здесь.
Он увлек молодую девушку в сад.
— Вернитесь теперь в город, Фелисита, — сказал он, и его прежде холодные, стальные глаза сердечно посмотрели на молодую девушку. — Это будет ваш последний бой, бедная Фея! Еще одну ночь вы должны провести в доме моей матери, а с завтрашнего дня для вас начнется новая жизнь!
Глава XXIII
Фелисита быстро покинула сад. Профессор ошибался: не только ночь, но и вечер не должен был застать ее в старом доме... Теперь наступил момент, когда она могла проникнуть в комнату тети Кордулы. По дороге она встретила старую кухарку, которая несла в сад ужин. Значит, в доме оставался один Генрих. Девушка вошла в людскую и взяла ключ от кладовой.
— Что ты собираешься делать, Феечка? — удивленно спросил Генрих.
— Хочу вернуть твою честь и мою свободу! Карауль хорошенько дом, Генрих!
— Но ты не сделаешь какую-нибудь глупость, Феечка? — крикнул он ей вслед, но девушка уже ничего не слышала.
Над головой Фелиситы, когда она шла по верхнему коридору, завывал и свистел ветер. Она высунулась в окно. Ветер перехватил дыхание, заставив ее на минуту отступить назад. Фелисита подождала, когда ветер ослабнет, и вылезла на крышу. Если бы в этот момент кто-нибудь увидел бледное, решительное лицо с крепко сжатыми губами, то понял бы, что молодая девушка вполне осознает ту страшную опасность, которой она подвергается.
Она побежала по крошащейся черепице, и у нее ни на минуту не потемнело в глазах. Но бушующий враг не давал ей отдохнуть: послышался резкий свист, и вихрь обрушился на дом с новой силой. Дверь на галерею распахнулась, горшки с цветами попадали на пол, и старые стропила задрожали под ногами Фелиситы. Но она уже успела достигнуть
Сзади нее бушевала и свирепствовала непогода, но Фелисита ничего не слышала. Опустив руки, стояла она в комнате, обвитой плющом: девушка видела ее в последний раз... Невозмутимые бюсты казались ей знакомыми и вместе с тем чужими. Раньше они оживляли эту комнату, а теперь просто служили ей украшением. Они одинаково равнодушно смотрели и на кокетливую советницу, и на залитое слезами лицо молодой девушки. Но все-таки комната выглядела такой же уютной, как и при жизни тети Кордулы. На рояле не было ни одной пылинки, цветы оставались такими же свежими, и за ними, видимо, ухаживали хорошо. Только у окна вместо рабочего столика стоял письменный стол профессора.
Краска стыда залила лицо Фелиситы. Она как вор стояла в его комнате. Кто знает, какие письма и бумаги лежали на его столе. Он беззаботно оставил их, у него ведь был в кармане ключ от комнат...
Молодая девушка бросилась к шкафу. Там, на боковой стенке, среди резных украшений, находился почти незаметный металлический штифтик. Фелисита сильно нажала на него, и дверца потайного отделения открылась. Именно здесь хранились недостающие драгоценности, в углу стояла коробка с браслетом, а рядом с ней — маленький серый ящик...
Фелисита вынула его дрожащими руками. Он оказался довольно тяжел. Что в нем было?
Она осторожно открыла крышку. В ящике лежала книга, переплетенная в кожу. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что книга была не напечатана, а исписана от руки.
«Иосиф фон Гиршпрунг, студент философии» — было написано на первом листе... Это был дневник студента, сына сапожника, из-за которого тетя Кордула поссорилась со своим отцом и довела его до смерти. Студент заполнял только одну сторону каждого листа, оставляя другую для заметок, и эти листы были исписаны изящным почерком старой девы. Фелисита прочла несколько строк. Это был, должно быть, удивительный человек, с пламенным сердцем, полным страстной любви. Потому-то и полюбила Кордула, дочь строгого купца... Она писала:
«Ты навеки закрыл глаза, Иосиф, так и не увидев, как я стояла на коленях у твоей постели, ломая руки, умоляя Бога сохранить тебя. В бреду ты непрерывно называл мое имя, то любовно и ласково, то негодующим топом, с выражением дикой мести, и когда я говорила с тобой, то ты не узнавал меня и отталкивал мою руку.
Ты умер в уверенности, что я нарушила клятву, и когда все кончилось и тебя унесли, то под твоей подушкой я нашла эту книгу. Она рассказала мне о твоей любви. Но ты сомневался во мне, Иосиф!.. Я напрасно ждала твоего взгляда — он убедил бы тебя, что я осталась верна. Что может быть ужаснее вечной разлуки с любимым человеком?! Все наказания за страшнейшие преступления ничто по сравнению с той мукой, которая терзает меня день и ночь.