Тайна Святой Плащаницы
Шрифт:
— И что император хочет сделать с Мандилионом?
— Это последняя ценная святыня, которая еще осталась у него, и он хочет отдать ее в залог. Вы же знаете, что император вот-вот разорится. Он отдаст Мандилион за плату своему дяде, королю Франции.
— Ладно. Возьми вот это и уходи.
Тамплиер дал мужчине несколько монет, и тот, вскочив на свою лошадь, мысленно поздравил себя с удачей: рыцарь щедро оплатил его услуги.
Он уже несколько лет шпионил во дворце в пользу тамплиеров. Он был уверен, что у рыцарей красного креста есть и
Тамплиеры были единственными богатыми людьми в этой обедневшей империи, а потому многие местные жители, включая знать, предлагали им свои услуги.
Португалец внешне никак не отреагировал на известие о том, что император подумывает отдать Мандилион в залог. Человек с крысиными глазами решил, что тамплиеры, скорее всего, уже узнали об этом от кого-то из своих соглядатаев. Ну и что, это уже было не важно, ему ведь неплохо заплатили.
Бартоломей дос Капелос прискакал к укрепленной крепости, которой владел в Константинополе орден тамплиеров. Эта крепость представляла собой расположенное неподалеку от моря и окруженное мощной стеной здание. В нем жили более пятидесяти рыцарей, а еще слуги и конюхи.
Дос Капелос вошел в зал, где в этот момент молились его братья. Андре де Сен-Реми, его начальник, показал жестом, чтобы он присоединился к молящимся. Прошел целый час с момента приезда Бартоломея, прежде чем Андре де Сен-Реми позвал его в свою рабочую комнату.
— Садитесь, брат. Расскажите мне, что сообщил вам виночерпий императора.
— Он подтвердил информацию, полученную от начальника императорской гвардии: император хочет отдать Мандилион в залог.
— Погребальный саван Христа…
— Он уже отдал в залог его терновый венец.
— Есть множество поддельных святынь… Однако Мандилион к их числу не относится. На этом льняном полотне — кровь Христа и его лик. Я надеюсь, что наш Великий магистр, Гийом де Соннак, даст разрешение выкупить это полотно. Несколько недель назад я направил ему послание, в котором объяснил, что Мадилион сейчас — последняя подлинная святыня, оставшаяся в Константинополе, и самая ценная. Нам обязательно нужно приобрести ее.
— А если у нас не останется времени на то, чтобы дождаться Гийома де Соннака?
— Тогда я сам приму решение, и, надеюсь, Великий магистр его одобрит.
— А епископ?
— Он не хочет отдавать Мандилион императору. Нам уже известно, что Паскаль де Молесм разговаривал с епископом и тот отказался отдать Мандилион. Теперь император лично будет просить епископа об этом.
— Когда же?
— В ближайшие несколько дней. Мы же постараемся сами переговорить с епископом, а еще я встречусь с императором. Завтра я скажу вам, что нужно будет сделать. А пока отдыхайте.
Еще не рассвело, когда рыцари завершили первую утреннюю молитву.
Андре де Сен-Реми составлял письмо императору, прося его об аудиенции.
Восточная Римская империя агонизировала. Балдуин был императором Константинополя и его окрестностей,
Де Сен-Реми еще не успел убрать письменные принадлежности, как к нему в комнату стремительным шагом вошел брат Ги де Боже.
— Господин, с вами хочет поговорить некий мусульманин. Он пришел в сопровождении еще троих…
Старший тамплиер Константинополя не выказал никакого удивления. Он спокойно сложил свои бумаги.
— Мы его знаем?
— Неизвестно. У него закрыто лицо, и рыцари, охраняющие вход, не решились заставлять его открыть лицо. Он дал им эту стрелу, сделанную из ветки дерева. На ней есть зарубки. Он сказал, что вы узнаете ее.
Ги де Боже протянул Андре де Сен-Реми стрелу и тут же увидел, как затуманился взор его начальника, рассматривающего положенную на его ладонь ветку, которой была придана форма стрелы, и пять зарубок на ней.
— Пусть он войдет.
Через несколько минут в зал, где находился де Сен-Реми, вошел высокий крепкий человек. Он был одет довольно просто, однако по его одежде было видно, что он принадлежит к знати.
Де Сен-Реми жестом показал двум рыцарям-тамплиерам, приведшим мусульманина, оставить их одних, что рыцари безропотно и сделали.
Оставшись вдвоем, мужчины сначала впились друг в друга взглядами, а затем громко расхохотались.
— Робер, зачем же ты так замаскировался?
— Ты узнал бы меня, если бы тебе не передали эту стрелу?
— Конечно, узнал бы. Или ты думаешь, что я не способен узнать своего родного брата?
— Это было бы для меня плохим знаком, потому как означало бы, что я плохо замаскировался и совсем не похож на сарацина.
— Наши братья тебя бы не узнали.
— Вполне возможно, что нет. Во всяком случае, я проскакал верхом несколько дней и сумел добраться сюда через земли наших врагов, причем никто нас ни в чем не заподозрил. Я рад, что ты помнишь, как нам в детстве нравилось мастерить стрелы из веток, обламывая деревья. Я всегда делал пять зарубок, а ты три.
— У тебя по дороге были какие-нибудь проблемы?
— Нет. Точнее, не было таких, какие мы не могли бы решить вместе с юным братом Франсуа де Шарнеем.
— А сколько с вами было людей?
— Двое мусульманских оруженосцев. Здесь трудно проехать незамеченным.
— Скажи, какие вести ты привез мне от Великого магистра?
— Гийом де Соннак мертв.
— Как это? Что произошло?
— Орден тамплиеров сражался вместе с королем Франции, оказывая ему значительную поддержку. Именно благодаря этой поддержке удалось захватить город Дамиетта. Король горел нетерпением атаковать город Аль-Мансура, а Гийом де Соннак призывал его к благоразумию, стараясь не допустить, чтобы радость победы вскружила ему голову. Однако король был непреклонен, поскольку он дал обет отвоевать Святую Землю и горел желанием войти в Иерусалим.