Тайна святых
Шрифт:
Зрителей нет: все пространство дороги — плотно движущаяся масса; кто пришел только посмотреть, увлекается общим потоком. И такова благодатная сила крестного хода: увлеченный в движение, так же начинает громко восклицать: Аvе Магiа.
Представители различных классов общества, никогда не смешивающиеся в общежитии, люди самых различных национальностей, приехавшие иногда просто как туристы, говорящие только на родном языке, здесь объединяются в общем приветствии Божией Матери: Аvе Магiа. и слова приветствия Божиим чудом проливают кругом лучи любви. Люди не только поют, но и любят друг друга, и потому не помнят себя от счастья.
Эта лурдская вечеря любви этот крестный ход как бы бесцельный, троекратно кружащий по одному и тому же месту, возбуждающий в участниках желание, чтобы
Достигнув в третий раз нижней площади церкви, голова процессии не поднимается на лестницу, а заворачивает на площадь нижней церкви и искусным маневром, змееобразно движется по ней, постепенно и тесно заполняя ее всеми участниками процессии. Когда площадь полна, движение прекращается. Все обращаются к храму и поют Символ веры. В этом окончании крестного хода великая мудрость его Строителя. Строгостью догматического исповедания веры разрешается необычайное духовное возбуждение, всех охватившее. Кончается небесное движение, и участники процессии снова занимают свои скромные земные места.
* * *
Как истинный духовный дар, лурдская благодать, коснувшись сердца, потрясает человеческую душу. Для одних это остается как воспоминание о том, чего нет на земле, но что может быть милостью Божией. Для других благодатная потрясенность сердца становится началом возрождения в новую тварь.
Лурд творит не только физические исцеления, но и совершает гораздо более великие чудеса — духовные.
Свидетельствуем 3десь: только шесть дней пришлось нам быть в Лурде, — но видели и знаем о трех духовных чудесах — трех духовных происшествиях с русскими православными людьми, — летом 1930 года.
Это стало известно во всех парижских госпиталях, где находились на излечении русские. Среди туберкулезных был один, который наводил на всех товарищей тяжелое уныние. Мрачно и неумолчно говорил он о самоубийстве как единственном выходе для чахоточных. Больные русские, довольно многочисленные в госпитале, где он лежал, стали просить, чтобы его перевели в другую больницу, где нет русских, так ужасно он действовал на них. и вот какая-то католическая организация предложила взять его вместе с другими паломниками в Лурд. Эта поездка показалась несчастному больному великолепной игрою судьбы; что он не вернется выздоровевшим, он ни минуты не сомневался, но поездка даст ему, наконец, толчок к самоубийству — до сих пор он никак не мог заставить себя уйти из жизни, чего желал от всей души. Через две недели он снова появился в госпиталях. Но в больницу не лег, а пристроился где-то на стороне. и каждый день в часы приема являлся то в одном, то в другом госпитале. Кто знал его раньше, не могли узнать: не видом изменился, болен был по-прежнему, но духом. Он рассказывал о необычайном веселье Лурда, не покидающем его и теперь; и, рассказывая, от радости не мог устоять, а как бы плясал. Так переходил он из больницы в больницу, всюду оповещая, что с ним произошло; предлагал лурдскую воду; уверял всех, что Бог существует и творит чудеса. О себе говорил, что Бог обещал вскоре взять его к себе в вечное веселье, согласно его желанию больше не мучиться на земле. и правда, после трех недель своего проповедания о Боге больным, однажды вернувшись домой, внезапно скончался, славя Христа и Пресвятую Богородицу.
Мой лурдский спутник встретил в толпе у пещеры слепого, который без проводника свободно двигался среди народа. Он оказался русским и, к моему крайнему удивлению, туберкулезным больным, которого за несколько месяцев перед тем я посещал в одной из парижских больниц. я помнил его бледное, безжизненное лицо обреченного. Он был так слаб, что не мог уже говорить, попросил не посещать его, так как посещения, казалось ему, мешают умирать спокойно: теперь этот бывший умирающий чрезвычайно обрадовался, встретив меня здесь. Вид его
В то лето в Лурде побывала одна молодая дама, известная своим пристрастием к нарядам, балам, поклонникам. Вернувшись из Лурда в Париж, она стала интересоваться только жизнью церкви Божией. Совершенно изменила образ жизни. и столь не походила на прежнюю себя, что одна ее знакомая, долго ее не видавшая, однажды послушав, что она говорит, с изумлением наивно воскликнула: “Вы были Савлом, а сделались Павлом”. И это изменение не было случайным и внешним. Прошло уже 19 лет, и она не только никогда не затосковала о своем прежнем житье-бытье, но даже не хочет о нем вспоминать, как о недостойном своем существовании. Имея достаток, она скоро расточила его, ревнуя о храме Божием, и теперь с великим трудом добывая себе пропитание, непрестанно в Бога богатеет*.
* Конечно, она осталась православной. Пресвятая Богородица, подавая помощь, не делит Христовых детей на католиков и православных.
Лурд как бы нарочито противоположен во всем мудрости века сего, мучающей Христианские народы. Даже торговля его особенная.
Сначала может показаться, что магазины, расположенные: на улице, ведущей к святыне, по своей суете похожи на оживление большой русской ярмарки, раскинувшейся в летний праздник у стен всероссийски чтимого монастыря. Но нет, ярмарка всегда занята сама собой: товары, обновки, полезная утварь. В лурдских магазинах, посещаемых богомольцами, нет товара, — одни игрушки для детей Божиих, гостей Пресвятой Богородицы: кружки для святой воды всякой формы, абажуры для свечей, где напечатаны стихи, распеваемые на Вечернем крестном ходе, статуи лурдской Богородицы, образки самых различных видов и размеров, альбомы Лурда. В свободное от торжества время здесь толпятся большие дети, спешат накупить себе и своим родным и знакомым и знакомым знакомых, хорошо бы и всему миру людей, подарки от святыни. Кажется им, такова сила здешней детскости, что эти вещицы всем расскажут, воплотят неповторимое нигде лурдское счастье.
Явления силы и славы Божией в русском народе-церкви и противление им
Вступление
Целый народ, принявший христианство, становится Христовой церковью, — поместной, как именуются церкви после великого рассеяния первоначальной, единой, иерусалимской общины и образования множественности церквей. Таким народом-церковью стал и русский народ, когда святой Владимир вместе со всеми принял христианство.
Каждый народ-церковь имеет своего ангела-хранителя (“ангелу Ефесской церкви напиши…” и т. д. “Откр. св. Иоанна”). Как было в первый век христианства, в Свою церковь Христос посылает пророков, учителей и апостолов, — позднее церковные люди, утратив способность различать Божиих людей, именуют их преподобными, угодниками и пр. На особых избранников Божиих возлагается венец мученичества. Таинства, духовные дары, знамения, чудеса — сила Божия — помогают народу.
Эта сила в пору благоприятную является необычайно видимой, но, если народ, имеющий полную свободу в своей жизни, в своем пути отклоняется от Христовой правды, благодатная сила как бы исчезает; поговорка: в наш век чудес не бывает, святых нет; и даже о таинствах говорят: действительны, но не действенны.
Чтобы понимать и правильно изображать жизнь народа-церкви, необходимо наблюдать за всеми изменениями нравственного состояния христианского общества. Ибо эта жизнь, иначе, история христианской страны — государства, слагается взаимодействием сил Божиих, добрых и злых дел народа; совершенной любви посланников Христовых, свидетелей верных и противления святым антихристова духа внутри церкви. В этом главном смысле христианские церковь и государство есть целая и неделимая сущность.