Тайна трех подруг
Шрифт:
Влюбленные женщины всегда особенно красивы, и Рината расцветала с каждым днем, озаряясь тем особым внутренним светом, который зажигает надежда на счастье. Ее бледные щеки порозовели, припухшие от поцелуев губы придавали лицу особую пикантность, глаза стали ярче, и она соглашалась с Павлом, что подкрашиваться ей уже ни к чему, и с его утверждением, что «согласно статистике восемьдесят процентов выпускаемой промышленностью косметики съедают мужчины».
Они ели в кафе мороженое и катались на прогулочном катере по морю. Потом пошли в кино, оттуда — на дискотеку, где протанцевали допоздна, а в постели утомленная Рината попробовала было уклониться от его губ, когда он попытался снова заняться с нею любовью. Но Павел сказал, что «когда мужчине отказывает
За несколько дней до отъезда Павел начал готовить любимую к расставанию, настойчиво повторяя, что они поженятся, но она должна уволиться с работы и приехать к нему в Тольятти, как только он подготовится к свадьбе и вышлет денег на билет. Рината готова была верить своему мужчине, но — не в реальность происходящего. Слишком далеким и нереальным казался город на Волге, будто и не прилетела она год назад в Сочи из Магадана. Северянка рисовала в своем воображении огромный завод, на котором Павел работал и куда собирался устроить Ринату. Представляла, как выглядит его квартира, какие у него тетка и бабушка, и возникало ощущение, что все слишком хорошо и потому не для нее, девочки без роду-племени с сомнительной биографией.
Она пугалась мысли, что столько всего о себе ему наврала в самом начале отношений. Раздумывала, как будет потом выкручиваться, и не лучше ли сделать так, чтобы он ничего не узнал об ужасной судьбе ее родителей и брата, о существовании бабушки. Достаточно и того, что Павел простил ей былые отношения с мужчинами, хотя то, что было, и отношениями-то назвать нельзя. И он никогда своего упрека, прозвучавшего в ту первую их ночь, не повторял и ни о чем не расспрашивал.
А если бы и спросил, что она могла рассказать? Что однажды в детском доме не по годам возмужавший мальчик Коля вдруг подошел к ней и шепнул: «Иди за мной», а она и пошла, не понимая, в чем дело? Он завел ее в подвал, где хранилась поломанная мебель и всяческий хлам, и молча завалил на старый матрас. Было и страшно и радостно, что мальчик, который ей нравился, выбрал именно ее. Рината и понять ничего не успела, как лишилась девственности в неполные пятнадцать лет. Потом он еще дважды вызывал ее на свидания в подвал, так же молча и быстро овладевал ею, велел никому ничего не говорить и на людях вел себя так, будто ничего не случилось.
Ната то ли заподозрила что-то неладное, то ли заметила, как дети спускались в подвал, но не стала доводить свои умозаключения до сведения начальства, а лишь отозвала однажды Ринату в сторонку и без всяких предисловий жестко сказала: «Рано тебе еще! Вырасти да любви дождись, а распущенность — это не любовь, тепла и радости не принесет. Лишь разочарование да пепел останутся в душе». После этого замок сменили, и выкраденный Колей запасной ключ заветную дверь в подвал больше не отворял. А потом он ушел учиться в ПТУ, переселился в рабочее общежитие, и больше Рината с ним никогда не встречалась.
О двух случайных связях во время совместных с Ланой прошлогодних похождений лучше было и вовсе не вспоминать. В обоих случаях по утрам на ум приходили слова Наты о разочаровании, именно оно и следовало за попытками обрести единение. Для тех мужчин она была лишь девочкой на одну ночь и воспринималась как сиюминутное приключение под не произносимом, но подразумевающимся девизом «никаких завтра».
Рината прекрасно понимала, что до сих пор мужчины ею только пользовались. А Павел, хотелось верить, ее полюбил, и она боялась его потерять, разочаровать, обидеть. Огорчало и то, что иногда приходилось врать, и то, что он, наверное, считает ее неполноценной женщиной. Девушка стремилась к этому парию и душой и телом, неустанно занимаясь с ним любовью ночи напролет, но она еще не могла разделить с ним всю полноту страсти, а имитировать оргазм не решалась, потому что не представляла,
Провожая любимого на вокзал, Рината грустно улыбалась, стараясь не расплакаться, чтобы в его памяти не осталось искривленное болью разлуки лицо. Он обещал сразу же после приезда объявить тетке и бабушке, что встретил самую лучшую девчонку на свете и скоро женится.
— Забудешь меня на первой же станции, — печально шутила она, прижимаясь к нему всем телом.
— Я не забуду тебя ни на первой, ни на последней станции своей жизни, — серьезно отвечал он.
— Я же такая неяркая, невзрачная…
— Зато раскрасила мой черно-белый мир самыми яркими красками.
После отъезда Павла Рината мысленно постоянно с ним разговаривала и потому не чувствовала себя покинутой и одинокой. О том, чтобы выходить, как прежде, на ночные прогулки, теперь не могло быть и речи. Ведь она впервые осознала себя принадлежащей одному конкретному мужчине, и верность ему была само собой разумеющимся состоянием. Он словно остался с ней, невидимо следуя повсюду, надзирая за поведением и давая советы. И даже постель ночами не казалась одинокой. Обхватив руками подушку и зарывшись в нее лицом, девушка почти реально ощущала присутствие любимого, слышала его хрипловатый голос и прерывистое, как в минуты любви, дыхание, воображала склоненное над нею родное лицо, и сердце томительно ныло не столько от временного разъединения тел, сколько от предвкушения будущей близости.
Через шесть дней от Снежина пришло письмо, еще через неделю — денежный перевод, и Рината начала готовиться к отъезду. Пришла в «Прибой» предварительно попрощаться с Ланой, а та вдруг спросила:
— Билеты еще не брала? Тогда пойдем завтра вместе купим! Только не сразу в Тольятти поедем, а заглянем на денек в Тихорецк. Соберу свои зимние шмотки да и рвану, наверное, с тобой. Новый город — новые впечатления… Почему бы и нет? Осточертело мне это кафе, честно говоря. Тем более что работать все равно не больше месяца осталось, а потом опять надо как-то определяться. Так что не будем изобретать велосипед, поедем вкалывать на большой завод и жить развеселой жизнью в рабочем общежитии… Ты что притихла? Или не рада моей идее?
— Конечно, рада. Будет просто здорово, если ты поедешь со мной. Не знаю, правда, как Павлик…
— А что — Павлик? Я же не собираюсь жить у него второй женой. В конце концов, нужна же тебе на свадьбе подружка невесты! Или как?
— Только так, — рассмеялась Рината, мысленно согласившись с тем, что любимый мужчина — это хорошо, но любимых подруг тоже никто не отменял.
Глава 5. Свадьба, траур и правда
В Тихорецке девушки застряли на три дня. Во-первых, возникли проблемы с билетами на поезд, а во-вторых, Лана хотела привезти в новый для себя город приличный гардероб и почти все время провела за швейной машинкой, беспрестанно что-то выкраивая, строча, перешивая и обновляя. Новое осеннее платье, сооруженное из синего гипюрового платка и двух узких обрезков ткани кримплена, досталось и новоиспеченной невесте, для которой Лана всегда являлась законодателем мод. Рината теперь уже с улыбкой вспоминала, как подруга однажды вдруг рванула на ней самостоятельно купленную кофточку, так что вещь затрещала по швам, деловито при этом ворча:
— Это что еще за воланы по кругу? Ты что, бабка деревенская, собравшаяся на посиделки? В таком наряде только семечки на завалинке лузгать. К чему эти оборочки? Девушку украшает скромность. Запомни: деловая блуза смотрится гораздо сексуальнее всяческих томных изысков.
И к утру следующего дня пышная кофточка превратилась в эту самую «деловую блузу», к которой прилагался пожертвованный Ланой и завязанный ею же на манер галстука бархатный шнурок. Отпоротые воланы превратились в банты для занавесок.