Тайна трех подруг
Шрифт:
Но Наташа уже не ревела и окончила свою историю относительно спокойным, чуть ли не безучастным голосом. Евгений действительно укатил в Москву, обещал написать, но письма она так и не дождалась. Сначала и Наташа очень просилась в Москву, умоляя мать дать ей шанс испытать свои силы и попробовать поступить в институт. Но та отвечала, что это блажь и не настолько ее дочь умна, чтобы претендовать на столичный вуз. А если б и удалось, то кто ее будет содержать все пять лет учебы? Семья-то простая, небогатая, младшего брата еще растить и растить, а ей, девчонке, хватит и местного
О том, что медалист Евгений сдал на «отлично» единственный экзамен и стал студентом МГУ, влюбленная девушка узнала от его мамы, случайно встретив ее в магазине. А о том, что устроили ее родители, когда Наташа призналась, что беременна, лучше было и вовсе не вспоминать.
После грандиозного скандала, когда мать хлестала ее по щекам и кричала, что лучше б сделала в свое время аборт, чем вырастила шлюху, девушка собрала свои вещи и рванула в Тольятти — ближайший к ее городку крупный индустриальный центр, где можно было устроиться на работу и поселиться в общежитии.
— Слушай, давай ему напишем! — предложила Рината. — Может, этот Женя любит тебя и будет рад узнать, что скоро у него родится ребенок.
— Не любит. Не будет, — жестко ответила Наташа, и девчонки, поняв по твердости тона, что подруга уже все для себя давно решила, вернулись к этому разговору лишь три года спустя.
В марте Снежин собирался отметить свои именины. Впервые за последние тринадцать лет. Дело было в том, что этот день выпадал между двумя траурными датам и — смертью отца и матери. Когда Павел принялся загружать холодильник закупленными для приема гостей продуктами, Ба шаркающей походкой приблизилась к нему и прошептала:
— Нечего отмечать, Павлуша. Не праздник.
— Да, не праздник! — взорвался вдруг внук. — Всю жизнь сплошные похороны! Понимаю, ты похоронила мужа и сына, потом дочь и зятя. Но я-то живой! Сколько еще лет я должен отмечать день своего рождения на кладбище? Ты, Ба, мертвых любишь больше, чем живых. Чтобы ты подумала хоть раз обо мне, надо чтобы я умер!
Рината стояла закусив губу и сжавшись от страха. Она впервые слышала, чтобы муж так кричал, да еще и на свою бабушку, к которой всегда относился бережно. Ей казалось, что Ба немедленно разобьет паралич, и она была готова подхватить старушку, если та начнет вдруг падать. Но Ба, видимо, не так-то просто было пронять. Она лишь в обычной своей манере шепотом принялась увещевать внука:
— Не кричи так, Павлуша. Вредно нервничать.
Но тот уже закусил удила.
— А жить как в гробу — не вредно? Ты и Нюсину жизнь загубила, не позволяя ей выйти замуж из-за своего вечного траура: девять дней, сорок дней, полгода, год, десять лет! Пока все ее женихи не разбежались. Так она и высохла старой девой, а ведь красивой девчонкой была! Я видел ее фотографии.
— Что ж Нюся. Пусть выходит, — разрешила Ба.
— Конечно, теперь пусть выходит, когда ей уже сорок два! Но я тебе — не Нюся. Я хочу жить по-человечески и буду отмечать свой день рождения! Слышишь? Буду!
— Слышу, слышу, чай не глухая, — спокойно ответила старушка и пошла вон из кухни.
А Рината стала отчитывать мужа:
— Павлик, ну как ты можешь?
— Как же, умрет она! Она — вечная, как тот библейский жид. Сколько себя помню, постоянно пребывает в одном и том же состоянии. Всю жизнь умирает. Только и выпрашивает у Бога себе отсрочки. То «вот бы дождаться, пока Павлуша в школу пойдет», то «вот бы дожить до тех пор, пока он школу закончит», потом «женился бы внук», теперь вот — «правнуков бы увидеть»…
— Наверное, это правильно, — решила Рината. — Так и надо. Ставить перед собой какие-то цели и стараться дожить до их осуществления.
— Так она цели-то ставит перед другими! И сама же мешает их реализовывать.
— Успокойся. Никто тебе не мешает. Если сам себе не помеха.
И на дне рождения Павла в «траурной квартирке» впервые во всю мощь колонок загремела музыка, и молодежь танцевала и веселилась, не обращая никакого внимания на Ба, которая периодически скреблась к ним в дверь, но ей никто не открывал.
В этот день в доме Снежиных появился новый для Ринаты человек. Сначала он позвонил по телефону, и Павел пьяно и радостно закричал в трубку:
— Артур, браток! Вернулся! Как ты?.. Молодец! Надо же, и про день рождения не забыл. Слушай, давай, прямо сейчас ко мне, а? Да, мы гуляем! С молодой женой познакомлю!.. Все, возражения не принимаются. Жду!
Молодая жена новому гостю была не очень рада, поскольку Павел успел поведать некоторые неприглядные факты из биографии друга. Они раньше вместе работали на заводе, но однажды в ходе месячника по борьбе с «несунами» Артура остановили на проходной и, обыскав, обнаружили под курткой пару машинных деталей. Парень получил два года срока и вот, видать, на днях вернулся.
В бывшем заключенном Ринате не понравилось решительно все: и ярко выраженная армянская внешность, и неприятная привычка постоянно вращать глазами, словно в ожидании удара в спину, и сдавленный, будто вымученный, смех, и мрачная озлобленность на весь мир, и особенно — на представителей законности.
Когда все гости уже разошлись, Павел долго шептался со старым приятелем на кухне, и сквозь стену спальни до Ринаты иногда доносились произносимые чуть громче общего тона разговора вызывающе развязные заявления Артура, изрядно перебравшего горячительных напитков.
— Мочить, ментов, гадов!
А потом еще.
— Я еще покажу всем, чего я стою!
Когда припозднившийся гость наконец-то распрощался с именинником и Павел пришел укладываться спать, дожидавшаяся его Рината честно призналась:
— Не понравился мне этот твой Артур.
— Да ладно тебе, он классный парень был. Это сейчас, после зоны, крыша у него немного поплыла. Ничего, отойдет.
— Такой он был классный, что детали воровал?
— А кто не воровал?
— Что, к ты тоже? — приподнялась на локте Рината, тревожно всматриваясь в лицо мужа, выглядевшее несколько утомленным в рассеянном свете, бьющем из-под голубого колпака абажура.