Тайна трех подруг
Шрифт:
Легко сказать: «Не верь, не бойся, не проси». Трудно исполнить этот завет. Верила, боялась, просила. Но не врала, не подличала, не отлынивала от работы. Ждала известий о дочери и тосковала по погибшему мужу, вышивала гладью и участвовала в конкурсах самодеятельности, узнавая о круто меняющейся жизни на воле из газетных статей и телевизионных программ.
Да и на зону с годами пришли новые веяния. Рината пережила здесь времена от полуголодной лагерной пайки до широкой спонсорской помощи благотворительных и правозащитных организаций; от навязчивого советского атеизма до строительства за колючкой часовни; от лекций о вреде алкоголизма до «зональных» конкурсов красоты.
Иногда заключенной казалось, что Кафлан и на зоне не оставляет ее в покое. Уж слишком настойчиво некоторые товарки лезли в душу с коварными вопросами. За что посадили, да как на самом деле все было. Расскажи, дескать, правду, легче станет, мы ж свои, чего скрывать. Но Рината упорно повторяла десятки раз одно и то же: подставили меня, ни за что сижу! Кто-то верил — уж слишком не похожа была эта пигалица на грабительницу и убийцу. Другие недоверчиво улыбались и согласно кивали: все мы тут, дескать, ни за что сидим…
Выйдя за ворота, за которыми ее никто не встречал, освобожденная села в автобус и добралась до Краснодара, где на главпочтамте дожидался денежный перевод «до востребования» со странной для девушки-телеграфистки припиской: «Новые сообщения по старым каналам». По-видимому, Наташа сочла, что время свидания Ринаты с дочерью еще не пришло. Деньги Снежина получила по справке об освобождении.
И что-то острое, обидное и горькое кольнуло тогда в давно переставшее болеть сердце. Ее ожгла простая и страшная в своей очевидности мысль: Наташа ведь могла теперь и вовсе пропасть с горизонта. И как ее искать? И что Рината сможет поделать, если былая подруга не захочет вернуть ей дочь, которую растила пятнадцать лет как свою?
И Снежина полетела в Магадан, не зная толком, живы ли бабушка и Ната, поскольку все эти годы не имела от них никаких известий и не писала им сама. Лишь однажды она попросила освобождающуюся товарку отправить с воли весточку. В письме без обратного адреса сообщила Марии, что у нее все хорошо. Не с пар же было передавать приветы тем, кто так верил в нее и желал добра!
Город детства встретил бывшую заключенную трескучим морозом, от которого успела отвыкнуть за долгие годы, проведенные на юге. Продрогшая до мозга костей, в неподходящей для сурового здешнего климата одежде, она добралась до дома, в котором жила бабушка, но на звонок никто не отозвался. В ЖЭКе узнала, что Мария еще восемь лет назад продала квартиру и уехала с мужем в Геленджик. Приобретшая у них жилье семья также покинула город, но квадратные метры из-за массовой миграции на Запад нынче не в цене, и хозяева дожидаются лучших для продажи времен.
Пришлось идти к Нате, у которой и прожила три дня в тепле и воспоминаниях и узнала новый бабушкин адрес. Рината призналась любимой воспитательнице, что была невинно осуждена и отсидела пятнадцать лет на зоне, но не стала вдаваться в подробности. Не сообщила ничего и о своей дочери, которую воспитывала все эти годы подруга юности.
Потому-то Наталья Борисовна и не догадалась, что приходившая к ней со странными вопросами Светлана Смирнова является на самом деле Ангелиной Снежиной. Таким образом, магаданская пенсионерка не смогла оказать содействия екатеринбургским девчонкам в их бестолковых попытках проникнуть в темное прошлое своих матерей.
Но если бы юные лягушки-путешественницы
Глава 11. Философия, бродяжки и визит
Утром хозяйка гостиницы отправила девочек на пляж одних, почувствовав, что их начинает тяготить ее присутствие. Было горько это осознавать, но Светлана не принимала родной матери и тянулась к Женьке, которую по-прежнему считала сестрой.
Впрочем, чего же Рината хотела? Чтобы школьница, едва познакомившись с женщиной, которая ее родила, сразу же распростерла навстречу объятия? Девочка еще слишком остро переживала боль утраты по той, которая ее вырастила. Было слишком очевидно, что в ходе повествования обе юные слушательницы гораздо больший интерес проявляли к тем частям исповеди бывшей заключенной, речь в которых шла о Наташе.
Увлеченная рассказчица перестаралась, вылила на девчонок целый ушат негативной информации, запугала и озадачила. Неустойчивая подростковая психика вряд ли способна вмиг такое переварить и принять как должное. Не сломались бы, не отвернулись! Наверное, права была Наташа, не спешившая с приездом в Геленджик. Хотела сама, исподволь, осторожно подготовить дочерей к удивительной для них встрече, к правде о прошлом трех подруг. Да не успела.
Поначалу Светлана казалась довольной, что теперь они с сестрой, как оказалось, не одни на белом свете. Но нужна ли ей в роли матери бывшая уголовница, большую часть сознательной жизни проведшая за колючей проволокой? Сможет ли дочь привыкнуть к ней и полюбить?
Честно говоря, Рината и сама несколько терялась, общаясь с незнакомой шестнадцатилетней девицей, которую отдала однажды февральским утром в чужие руки, когда та только-только научилась ходить. Конечно, несостоявшаяся мать и не ожидала получить обратно крошечное чудо в красном стеганом комбинезончике. Видела ведь фотографии, понимала, что дочь растет и превратилась уже в почти взрослую девушку. Но все же, все же…
Другие они какие-то сейчас. Смелее стали, независимее, что ли. Что поделаешь, и мир переменился, и страна, и город Сочи. Рината ездила туда в мае на только что купленной новой белой «семерке», чтобы просто пройтись по набережной и вспомнить. Вспомнила, но город не узнала. Лучше бы наоборот.
В Сочи она увидела то же, что и в Краснодаре, и в Магадане — в первых городах, в которых побывала, выйдя на волю — много дорогих магазинов, разнообразных кафе и новых машин. Но так мало встречалось счастливых лиц, влюбленных парочек и беременных женщин! В дни ее молодости солнце было ярче, воздух — свежее, море — чище, а смех — громче. А может, так только показалось, ведь юности более свойственно замечать хорошее, чем зацикливаться на досадных помехах.
Хотелось быть объективной. Убеждала себя в том, что современные высотные здания не напрасно потеснили зеленые насаждения, а роскошные аквапарки не зря отхватили территории бывших общественных пляжей. Понятно, что широта выбора мест отдыха и яркость одежд лучше былой безальтернативности и всеобщей серости. И теперь предстояло научиться воспринимать все окружающее как должное и определить для себя подходящее место в непривычно-новом мире, как когда-то — на оторванной от него зоне.