Тайна визиря Шимаса
Шрифт:
– Раз уж мы все здесь собрались… – первый советник внимательно оглядел лица собеседников, – то, думаю, никаких объяснений не нужно. Скажу вам откровенно, почтеннейшие, я предвижу весьма скорую отставку каждого из нас… Более чем скорую…
Кади хмыкнул.
– Тоже мне, открытие… Конечно, наш молодой халиф со дня на день прогонит нас всех. А на наше место посадит желторотых юнцов, глупых и прекраснодушных.
– О да, уважаемый, именно так.
– Позволю себе не согласиться с тобой, уважаемый судья, – подал голос казначей. – Думаю, мои поистине гигантские усилия и радение о благе страны
Кади скривился. А первый советник внимательно взглянул на казначея.
– Что же в таком случае ты делаешь здесь, за нашим столом, уважаемый Исмаил-ага? Или ты решил стать лазутчиком самого халифа и сейчас покинешь нас и побежишь наушничать молодому Салеху, выбалтывая тайны, до которых он еще не дорос?
Исмаил-ага повесил голову. Увы, говорить он мог все, что угодно. Но… Но факты вещь упрямая – а все поступки нового халифа ясно и недвусмысленно говорили, что ни казначею, ни советникам, ни судье со звездочетом не усидеть на своих местах.
– Вот, – добродушно заметил Саддам. – Замолчал – и молодец… Мы слушаем тебя, добрый наш друг Хазим. И пытаемся молчать.
Первый советник кивнул. Собственно, самое главное уже было сказано. И с этим не спорил никто, кроме велеречивого и немудрого казначея. «Да если бы можно было, я бы его и на порог не пустил, – подумал почтенный Хазим. – Но, увы, нам не обойтись без трат… Да, никто из нас не назовет себя бедняком… Но если можно устранить халифа за его же деньги…»
– Благодарю тебя, уважаемый кади! Итак, наши дни в диване сочтены. И с этим вы все согласны…
Первый советник замолчал ровно настолько, чтобы увидеть четыре согласных кивка.
– …А раз так, то нам следует решить совсем простую задачку – согласны ли мы покорно уступить свои должности молодым, глупым и, как правильно заметил уважаемый судья, прекраснодушным дурачкам? А если не согласны, то, быть может, стоит все же сделать так, чтобы остаться на своих местах…
– Но как этого добиться? Молодой халиф не позволит!..
– Ну, значит, нужно сделать так, чтобы он уже ничего и никому не мог позволять… или не позволять… – по-прежнему добродушно проговорил кади. Но глаза его блеснули достаточно выразительно, чтобы первый советник возрадовался хотя бы одному единомышленнику.
– Аллах всесильный… – посеревшими губами прошептал казначей. – Как же сделать так, чтобы он не мог позволять или не позволять…
Все за столом усмехнулись, но промолчали. Снова заговорил кади.
– Ну что ты девицу из себя строишь, безмозглый… Очень просто это сделать! Раз, и все… – И уважаемый судья, человек, призванный следить за законом и порядком в стране, выразительно чиркнул ребром ладони по горлу.
Трое молчаливых собеседников лишь кивнули; первый советник самодовольно усмехнулся. О да, пригласить кади – это была отличная мысль… Быть может, больше ничего делать и не придется, уважаемый Саддам решит эту задачку единолично.
Увы, следующие же слова почтенного судьи разочаровали первого советника.
– Но, уважаемый Хазим, я готов дать на это любые деньги… И только. Я не желаю, чтобы мое имя
И вновь собеседники, теперь уже вчетвером, молча закивали. Они тоже готовы были отдать любые деньги, но так, чтобы их имя не всплыло – ни сейчас, ни после… заварушки.
Первый советник, увы, предвидел нечто подобное. Он лишь вздохнул про себя разочарованно – кади был на его стороне, но пытался держаться подальше от самой грязной работенки.
– Я думал об этом, уважаемые… И решил, что нам нужен чужеземец, человек, совершенно посторонний… Какой-нибудь… глупец, которого можно привести в диван как, скажем, третьего советника или второго писца второго письмоводителя. Пусть его лицо там примелькается, пусть он пооботрется несколько дней. А там, глядишь, и халиф наш… перестанет нам мешать.
– Это более чем разумная мысль, друг мой, – вновь за всех согласился кади. – Иноземцев у нас сейчас жалуют, их знания и умения уважают больше наших. Думаю, если все… пойдет гладко, мы выставим его кровожадным убийцей и заодно сможем изгнать из страны всех этих франко-русо-ромеев скопом.
«О, какое же счастье, что я подумал о кади… Он найдет выгоду там, где ее никогда не было…»
Остальные же трое вновь закивали – всегда приятно, когда за тебя принимают решение. А еще приятнее, когда тебе не надо делать вовсе ничего, когда все делается за тебя… Но для тебя.
– Но скажи нам, мудрый советник, нашел ли ты уже такого человека?
– Увы, почтенный Саддам, пока нет. Говоря откровенно, я надеялся, что такого человека посоветуете мне вы.
И за столом повисла пауза. Увы, никто из пятерых заговорщиков не был близко знаком с таким иноземцем, которому можно было бы поручить подобную денежную, но дурно пахнущую работенку.
Макама восьмая
Как все изменилось после женитьбы! Теперь ему уже не приходило в голову выйти просто так вечером, чтобы ввязаться в веселую потасовку или отыскать сговорчивую красавицу… Умная и красивая женщина теперь царила в его доме, Но все же иногда ему хотелось, как в былые дни, просто устроить маскарад – переодеться иноземцем, прогуляться по городу…
Жена ему не препятствовала. Более того, она сама несколько раз заводила разговор о том, что он засиделся дома… Конечно, делала она это не для того, чтобы выгнать мужа на улицу и, быть может, заставить ввязаться в очередную потасовку. Этими словами она добивалась совсем другого – муж с удовольствием проводил время дома, в долгих беседах с ней… А что может быть приятнее для молодой жены, чем муж, который сидит рядом, беседует, целуя нежные пальчики, и время от времени красноречиво посматривает в сторону спальни?
Этот вечер был во многом похож на предыдущие. Но сегодня, еще только войдя в дом, он уже знал, что, когда стемнеет и на горизонте появится звезда Зухрейн, он наденет платье франка и отправится на поиски приключений.
Ужин был обильным и вкусным, дом согревал и радовал. Но когда звезда Зухрейн показалась на небе, он встал и отправился переодеваться.
– Когда ждать тебя, мой герой? – спросила жена.
В ответ он лишь пожать плечами.
– В таком случае, возвращайся поскорее. Я буду ждать тебя хоть до рассвета.