Тайна желтых нарциссов (сборник)

Уоллес Эдгар Ричард Горацио

10. История, рассказанная недотрогой

Мендель всегда ездил на автомобиле очень аккуратно, правильно, с педантизмом классной дамы за рулем — Смайли, увидев его за этим занятием, от души бы повеселился. Уэйбридж Роуд, как всегда, была запружена транспортом. Мендель ненавидел шоферов. Как только человек садится за руль, здравый смысл покидает его мгновенно, еще в гараже. И неважно, что это за человек — он видел и епископов в фиолетовых мантиях, гоняющих со скоростью семьдесят миль в час, и обезумевших от страха пешеходов. А машина Смайли ему положительно нравилась. Ему по душе была ее ухоженность, разумность дополнительных удобств, боковые зеркальца на крыльях, задний свет. Приличная маленькая машина.

Ему

вообще нравились люди, которые заботятся о своих вещах, люди, которые доводят дело до конца. Ему симпатична тщательность, дотошность таких людей. Никакой тебе небрежности, недоделанности. Как у этого убийцы. Как там Скарр сказал? «Молодой, знаете ли, но холодный, селедка голландская…» Мендель знал, почему так сказал бедняга Скарр. Он, видимо, тоже обратил внимание — не мог не обратить — на характерный для таких парней пристальный, а вместе с тем равнодушный взгляд полного отрицания, холодные глаза молодого убийцы. Это не взгляд дикого зверя и не жестокая улыбка маньяка, а холодный взор знающего себе цену профессионала. Это уже больше, чем опыт, полученный на войне. Там чужая смерть у тебя на глазах может напугать, ожесточить, в конце концов сделать мудрее, но тут совсем другое, тут уже чувство внутреннего превосходства, осознанное чувство превосходства профессионального убийцы над намеченной жертвой. Да, Менделю приходилось видеть это выражение на лице юношей, стоявших особняком от всей компании, с бледными прозрачными глазами, пустыми и ничего не выражающими. Девушки для таких готовы были на все, говорили о них вполголоса.

Смерть Скарра напугала Менделя. Он взял со Смайли обещание не возвращаться по выписке из больницы на Байуотер-стрит. Если повезет, они в крайнем случае могут и поверить в то, что убили его. Смерть Скарра доказывала наверняка лишь одно: убийца пока что был в Англии, старался прибрать за собой, замести следы. «Когда я отсюда выпишусь, — сказал вчера вечером Смайли, — мы заставим его вылезти из норы. Выложим наши кусочки сыра на видное место». Мендель знал, кто будет выполнять роль сыра: Смайли. А если верны их предположения относительно мотивов убийства, то будет и другой кусочек сыра: жена Феннана. Не в ее это пользу, мрачно думал Мендель, что она до сих пор цела. Ему стало стыдно из-за этой мысли, почему-то пришедшей ему на ум, и он постарался переключиться на что-нибудь другое. Он выбрал Смайли.

Забавный он плутишка, этот Смайли. Он напоминал Менделю того толстого мальчика, с которым он когда-то в школе играл в футбол. Тот не умел бегать, не умел толком ударить по мячу, был слепой, как летучая мышь, но как играл. Никогда не успокаивался, пока его на клочки не разорвут. А еще он занимался боксом. Шел на противника прямо, с открытым лицом и корпусом. Бывало, из него котлету сделают, прежде чем рефери остановит матч. Да и впридачу неглупый был этот толстый мальчик, голова у него была на плечах.

Мендель остановился у придорожного кафе, выпил чашку чая, прожевал булочку с изюмом и порулил в Уэйбридж. Репертори [31] театр находился на улице с односторонним движением, ответвлявшейся от Хай-стрит, где, как назло, некуда было припарковать машину. Покрутившись вокруг, Мендель был вынужден оставить машину на железнодорожной станции и пройтись до театра пешком.

Парадный вход оказался запертым, Мендель пошел вдоль здания, нырнул под арку, выложенную кирпичом, и отыскал дверь, которая поддалась его усилиям и открылась. На внутренней ее стороне имелись металлические засовы и надпись мелом: «Служебный вход». Мендель учуял слабый запах кофе, доносившийся из глубины темно-зеленого коридора, и отправился по нему, определяя направление по показаниям своего длинного носа. Коридор заканчивался лестницей с металлической трубой в качестве перил. Наверху у новой двери, тоже зеленой, запах кофе ощущался еще сильнее. Из-за двери доносились приглушенные голоса.

31

Театр

с постоянной труппой актеров и определенным репертуаром.

— Да хрен с ними, дорогуша, по чести говоря. Коль просвещенной публике благословенного Суррея так уж нравится смотреть Барри три месяца кряду, да пусть их ходят, смотрят — вот тебе мое разумение. Уже три года подряд то Барри, то «Гнездо кукушки», притом Барри всегда впереди на целую голову…. — излагал свое мнение женский голос с несомненными признаками бальзаковского возраста.

Ей отвечал скучливый мужской баритон:

— Да, а Лудо всегда может сыграть Питера Пэна, правда, Лудо?

— Сучка, ну сучка, — забасил кто-то третий, и Мендель открыл дверь. Он очутился на сцене, среди кулис. Слева от него был щит с дюжиной выключателей на деревянной панели. Под щитом располагалось абсурдное позолоченное и с замасленной обивкой и винными пятнами кресло в стиле рококо, место суфлера и фактотума [32] .

Посреди сцены стояли бочки, на них сидели и пили кофе с сигаретами в руках двое мужчин и одна женщина. Сценические декорации предполагали, что действие должно происходить на палубе корабля. В центральной части сцены высилась мачта с соответствующим набором веревочных лестниц, а в сторону задника с намалеванными на нем небом и морем уныло смотрела картонная пушка.

32

Доверенное лицо, беспрекословно исполняющее все поручения.

Беседа троих лицедеев была прервана, похоже, на самом интересном месте. В наступившей тишине кто-то пробормотал: «Ой, привидение, ну, в самое веселье!» Все трое глянули на Менделя и захихикали.

Первой опомнилась женщина:

— Вы что-то здесь ищете, дорогой?

— Извините за вторжение. Я насчет театрального абонемента. Хотел бы стать членом вашего клуба.

— О-о! Конечно. Очень мило, — сказала она, вставая и направляясь к нему. — Очень мило, просто замечательно. — Женщина взяла его левую ладонь обеими руками и сжала ее самым сердечным образом, делая одновременно шаг назад, она вытянула тем самым руки на полную длину. Это был ее коронный номер — жест владелицы замка — Леди Макбет принимает у себя Дункана. Она склонила голову набок, к плечу, улыбнулась по-девчоночьи и, возвратив обратно его левую руку, проводила Менделя через всю сцену до противоположного края, где затерянная среди кулис дверь вела в крошечный офис, замусоренный старыми программами, афишами, тюбиками и банками с гримом, париками и шиньонами и какими-то принадлежностями якобы морской утвари и одежды.

— Видели вы нашу пантомиму в этом сезоне? «Остров сокровищ». Такой благодарный прием у аудитории! И насколько более острое социальное наполнение, не так ли, не то что во всех этих вульгарных сказочках для детей?

— Да-да, действительно, — пробормотал Мендель, не имея ни малейшего понятия, о чем она там толкует. Его взгляд наткнулся на стопку аккуратно сложенных и скрепленных особым бульдожьим приспособлением счетов. Он заметил, что верхний листок в стопке был адресован миссис Лудо Ориел и просрочен на четыре месяца.

Она хитренько рассматривала его сквозь свои очки. Женщина была невысокой, темноволосой, с морщинами на шее и большим количеством косметики и грима на лице. Морщины под глазами были старательно замазаны, крем-пудрой, но эффект оказался недолговечным. На женщине были облегающие брюки и толстый пуловер, надетый с артистической небрежностью. Курила она непрерывно, держа сигарету во рту прямо посередине, под носом, надувая при этом вытянутые вперед губы, что придавало ее лицу выражение капризно-недовольное и нетерпеливое. Мендель про себя определил, что миссис Лудо Ориел, по всей видимости, очень неглупа и что с ней придется повозиться. Облегчало его миссию то обстоятельство, что счета оказались неоплаченными.