Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

Холланд Том

— Но вы же не знали,— улыбнулась Люси, беря мои руки в свои.— Здесь, конечно, не Хайгейт, но очень уютно.

— Да,— сказал я, оглядывая лестницу,— именно так.

— Что вы этим хотите сказать? — игриво подмигнула Люси.

Я пожал плечами.

Люси попыталась поддеть меня притворным разочарованием:

— Ну, Джек, я вам удивляюсь. Всегда считала вас социалистом. Разве вам не приятно, что мы живем в трущобе?

— Я думал не совсем о вас.

— О ком же?

Я взглянул ей в глаза:

— Я больше думал

о вашем ребенке.

Лицо Люси застыло.

— Так вы знаете! — прошептала она.

— Не так уж трудно было догадаться.

— Да,— сказала она,— уж вам-то это нетрудно.— Она вдруг засмеялась.— Черт вас дери, Джек, а я, как дура, нервничаю, что ребенок заплачет и все выдаст. Как вы узнали?

— Но, Люси, болезнь и уединение, затянувшееся на целый год, скоропалительное замужество, молодая девушка уходит из дома опекуна... Да вы все это можете описать в мелодраме и поставить в вашем «Лицеуме»!

— Вы пропустили вредную мачеху.

— Уж настолько ли она вредная?

— Конечно!

— Почему?

— Она не захотела и видеть Нэда.

— И вы ее вините за это?

— Джек!

— Вспомните, они там, в Йоркшире, не такие... прогрессивные.

— Что это должно значить?

— Вы актриса, вам платят за то, чтобы вы смотрели глазами других. Попытайтесь, Люси. Леди Моуберли приезжает в Лондон, всю жизнь до того прожив в Уитби. Подопечная ее мужа требует выхода на сцену. Потом вдруг оказывается, что эта же подопечная уже носит ребенка от какого-то незнакомца. Думаю, в таких обстоятельствах она просто обязана была проявить какой-то моральный гнев.

— Ну,— нахмурилась Люси,— может быть.

Я вынул письмо леди Моуберли:

— А сейчас она хочет примириться с вами.

Люси внимательно прочла письмо несколько раз.

— Но она по-прежнему не хочет видеть Нэда! — сказала она наконец.

— Не хочет,— согласился я.— Но вы наверняка понимаете почему?

Люси помотала головой.

— Потому что, виня его, она снимает необходимость винить вас.

— Вы правда так думаете?

Я кивнул.

— Дайте ей время, Люси. И все образуется. Но прежде всего вы сами должны дать ей шанс.

— Если бы я так хорошо не знала вас, Джек, я бы подумала, что вы поклонник Розамунды.

— Но вы знаете меня. Я действую на основании своих наблюдений.

— Да? — повела бровью Люси.— И каковы ваши наблюдения?

— А таковы. Нет оснований вам с ней не быть подругами.

— Что ж,— сложила письмо Люси,-— может, вы и правы.— Она бросила взгляд на лестницу.— Вот и ребенок мой закопошился.

— Не вижу причин, почему это должно быть проблемой. Ведь только вашему мужу она объявила обструкцию.

— О Джек,— вдруг воскликнула Люси,— он же прекрасное дитя. Я не жалею о том, что случилось... После Артура... вы знаете, как мне его не хватало... Его таинственная смерть, ужас ее, вслед за отцом...— Она перевела дух и продолжила: —

Кроме Нэда, Артур был всем, что у меня было. Я никак не могла поверить, что его больше нет...

Она повернулась и побежала по лестнице.

— Пойдемте же,— обернулась она ко мне.

— Зачем?

Она остановилась, чуть ли не топнув ногой:

— Нет, Джек, вы просто невозможны. Даже если вы не хотите полюбоваться на Артура, то хоть могли бы притвориться.

— На Артура?

— Джек, ради Бога, на моего сына! Пойдемте наверх и увидите, какой он замечательный.

Я последовал за ней. Оказалось, что юный Артур вновь уснул. Это был, как и говорила его мама, красивый и спокойный мальчик, точь-в-точь его дядя, только без усов. Я хотел сказать об этом, когда у входной двери позвонили.

— Посмотрите, чтобы он не заплакал,— приказала Люси,— а то я рассержусь на вас.

Она оставила меня в детской и поспешила вниз. В течение нескольких минут до меня доносились звуки разговора, хотя гостя не было видно. Потом послышались шаги на лестнице.

— Сюда,— шепнула Люси, открывая дверь детской.

За Люси кто-то замаячил, и, когда она впустила этого человека внутрь, я, заморгав от удивления, узнал в нем лорда Рутвена.

Он стал менее анемичным, чем раньше, на щеках появился слабый румянец. Он вообще очень красив, но в его присутствии я нервничаю и несколько тушуюсь от исходящей от него силы. Не понимаю почему — меня, вообще-то, аристократы не впечатляют.

Лорд Рутвен подошел к колыбели, нагнулся над спящим Артуром и с удовольствием улыбнулся, разглядывая его, а потом закрыл глаза и глубоко вдохнул, словно наслаждаясь приятным запахом. (Запомнить. Его реакция на костюм Люси, очень похоже. Интересно!) Наконец, вновь открыв глаза, он заговорил:

— Доктор Элиот! Какая приятная неожиданность!

Люси крайне удивилась, что мы знакомы. Я рассказал ей о том, как мы встретились, но, когда я упомянул, что театральную программку о спектакле с ее участием послали лорду Рутвену, на лице ее отразилось еще более глубокое удивление.

— Но я не посылала никакой программки. Скорее всего, ее послал кто-то другой.

— Это не важно,— ответил лорд Рутвен, беря руку Люси и поднося к губам.— Важен результат, а не причина.

— Вы действительно так думаете? — поинтересовался я.

— Особенно в минуты грусти,— он выгнул бровь в гримасе, характерной для семьи Рутвенов.— Вы не согласны, доктор Элиот? Помнится, происхождение той программки заинтересовало и вас.

— Обстоятельства показались мне весьма любопытными,— кивнул я.

— И что же это за обстоятельства?

Я вспомнил, как какие-то незнакомцы подобным образом вступали в контакт с Артуром Рутвеном и леди Моуберли, хотя совпадение в случае лорда Рутвена не вполне точно.

— Вы слышали, быть может, о некоем Джоне Полидори? — спросил я.