Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
— Не сомневаюсь, но, простите меня, это не доказательство.
— Вы считаете? Тогда поговорите с ним сами.
Я кивнул:
— Поговорю!
— Ну и хорошо.— Лайла потянулась к моим рукам.— Жду не дождусь, когда вы оставите это дело в покое. Хочу почувствовать, что вы доверяете мне.— Она прижалась щекой к моей щеке.— Понимаете, доктор? Ничто не мешает нам стать друзьями.— Она легко поцеловала меня в губы.— Ничто.
Не ответив, я повернулся и зашагал вниз по лестнице. Лайла взяла меня за руку, и, не говоря ни слова, мы спустились в комнату, где Джордж корпел над своими картами и изучал планы, разрабатывая пограничную политику в Индии. Полидори не было. Я взглянул на Лайлу.
Я спросил, что ему известно о смерти Рутвена, и он, конечно же, принялся отрицать, что убил его.
— Почему вы обвиняете меня? — возмутился он.— Где у вас доказательства?
Разумеется, я не стал рассказывать ему о своем расследовании. Однако упомянул лорда Рутвена, чтобы посмотреть на его реакцию. Полидори заметно дернулся и бросил взгляд на Лайлу, словно раскрылся какой-то секрет, связывающий их обоих. Лайла, впрочем, осталась совершенно бесстрастной, и он, отвернувшись от нее, принялся потирать костяшки пальцев.
— И что лорд Рутвен? — поинтересовался Полидори.
— Он сказал, что вы заманили Артура на смерть.
— Так и сказал, да? — истерически захихикал Полидори.
— А что?
— А то, что если не знаете,— осклабился Полидори,— то сами его спросите.
— Нет... я спрашиваю вас.
— Это не я,— с внезапной яростью выговорил Полидори.— Я уже говорил вам — не я. Я не убивал его.
Этим подразумевалось, что обвинять надо кого-то еще — может быть, напарника, наемника Полидори... Кого? Лорда Рутвена? Полидори, казалось, намекал на это. Но они с лордом Рутвеном не походили на напарников, и, кроме того, какой мог быть мотив у лорда Рутвена убивать собственного двоюродного брата? Никакого.
Это дело все более запутывается. Мне вспоминается вопрос Сюзетты: «Как вы узнаете, что тайна подошла к концу?» Особенно — да, я должен это сказать — когда мотивы могут оказаться совершенно нечеловеческими... Но пока буду продолжать действовать своими методами, хотя боюсь и подумать о тех мерах, на которые может пойти Хури. Никогда не забуду того мальчика.. Пусть Хури приедет, когда приедет. Не буду ему пока телеграфировать. Может, уже слишком поздно звать его.
А что же Лайла? В какую игру мы с ней играем? Хотя, скорее, это она играет со мной. Нежелание задумываться над этим слишком глубоко. И все же я должен. Ясно, что мне предстоит многое узнать о ней. Поэтому я ничего не сказал Джорджу. Пока придержу при себе все, что слышал и видел.
Гросвенор-стрит, 2
20 июня
Уважаемый доктор Элиот!
Боюсь, вы начнете пугаться моих писем, ибо в них одни просьбы и страхи. Однако вновь полагаюсь на вашу дружбу с Джорджем и неоднократные доказательства вашего внимания ко мне. Поэтому простите за то, что еще раз злоупотребляю вашей добротой.
Вы, наверное, знаете, что Джордж опять стал ездить в Ротерхит. За последние две недели он был там уже три раза, хотя каждый раз не более одной ночи кряду, и он уверяет меня, что все это в интересах работы. Он просил меня, если я сомневаюсь, обратиться к вам., поскольку вы сопровождали его при первом возвращении туда и можете засвидетельствовать примерность его поведения. Хорошо, пусть будет так, я не хочу выглядеть обманутой женой. Пусть Джордж получит желаемое. Я забочусь не о морали, а о его ухудшающемся здоровье.
Понимаете, доктор
Не найдется ли у вас время осмотреть его и, может, перемолвиться с ним парой слов? Мы можем встретиться и обсудить его положение. Я знаю, вы человек занятой, но, если вы выкроите минутку, я могла бы воспользоваться вашим предложением сопроводить меня на прогулку. Люси с радостью присоединится к нам, ибо муж ее сейчас в отъезде, занимается делами своей семьи за городом, и она совсем одна. Последнее время я с ней часто вижусь, и, полагаю, благодаря вашим усилиям мы стали близкими подругами. Правда, мужа ее я так и не простила. Вы, несомненно, найдете это странным, но я даже не смогла заставить себя встретиться с ним. Он наверняка очаровательный молодой человек, и Люси, похоже, очень влюблена в него, и все же я не могу изгнать из памяти то, как безответственно он поступил с ней, когда они еще не были женаты. В таком положении вина всегда падает на женщину, не так ли? Я же предпочитаю винить мужчину.
Сообщите мне дату нашей прогулки. Мы могли бы отправиться с утра, чтобы Люси могла успеть в «Лицеум» к началу спектакля. Надеюсь, это не представит для вас проблемы? Мы могли бы съездить в Хайгейт, мое любимое место прогулок,— там, конечно, не загород, но отдохнуть от прокопченного лондонского воздуха можно.
До скорой встречи.
Остаюсь вашим преданным другом.
Розамунда, леди Моуберли.
Театр «Лицеум»
27 июня
Мой дражайший Нэдди!
Видишь, как я соскучилась в любви к тебе? До поднятия занавеса осталось полчаса, а я пишу тебе письмо. Поистине преданная жена! Если мистер Ирвинг застанет меня за этим, то ужасно рассердится — он не любит, когда его актрисы думают о ком-нибудь, кроме него самого. Он высасывает из нас все эмоции и с радостью поработил бы нас всех, если бы мог. К счастью, пока тебя не было, меня защищал мистер Стокер. Он, может, и не столь явный герой, как ты, милый, но очень добр и довольно храбр с мистером Ирвингом, если возникает необходимость. Но я не хочу, чтобы у него были неприятности, и, пока пишу это, буду скрывать письмо из виду под плащом. Вот идет мистер Стокер, улыбается мне. Такой приятный человек, хотя я жду не дождусь, когда он сбреет свою ужасную бороду и перестанет смеяться таким... мускульным... смехом. Вообще-то, Нэд, говоря о мистере Стокере, хочу сказать, что он пригласил нас к себе на ужин в следующем месяце. Будет и Оскар Уайльд, он, оказывается, когда-то ухаживал за женой мистера Стокера, хотя, должна признать,— если слухи верны — в это трудно поверить. Ах да, Джек Элиот тоже приглашен. Думаю, вы встречались. Ну конечно! Впрочем, может быть, он и не придет, но было бы хорошо, если бы пришел. Проблема в том, что он, видимо, предпочитает общество больных людей.