Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

Холланд Том

— Да,— холодно произнес я,— я это заметил.

— Рада слышать,— в голосе Лайлы не было иронии.— Потому что, доктор, я и сама часть мифа В Гималаях обосновались не только индуистские боги. Там есть и другие верования, обычаи, сохраняющиеся в тех местах, где еще жив буддизм, в Тибете и Ладахе, вдоль крыши мира Они верят, что божество существует в человеческом облике, передается от наследника к наследнику, так что, когда носитель умирает, дух его возрождается в крохотном младенце. Младенца находят, о нем возвещают жрецы и воспитывают его как воплощение Бога В должное время он возглавит

и защитит свой народ... Такое верование существует и в Каликшутре.

— Но оболочка,— сказал я,— скорее всего меняется...

Лайла вопросительно взглянула на меня.

— Ребенок,— продолжал я,— которого ищут жрецы... в Каликшутре ищут не мальчика.

Лайла склонила голову:

— Очевидно.

— Так вы их королева?

— Королева... Может быть... а может, больше чем королева

— Это видно.

— Неужели, доктор Элиот?

Я нахмурился, ибо в ее словах прозвучала горечь, которой я раньше не замечал. Мне вдруг подумалось, что, может быть, я напрасно рисовал ее в своих страхах зловещими красками, и я почувствовал угрызения совести и замешательство.

— Как вы можете винить меня,— вдруг заговорила она,— вы, доктор Элиот, с вашим сочувствием слабым и угнетенным? Я должна была попытаться одурачить вашего друга, ведь речь идет о судьбе моего народа.

Я не ответил, заметив, что по лицу ее пробежала тень гнева

— Когда-нибудь,— продолжала она,— сэр Джордж поймет, что значит быть слабым, быть предметом чьего-то небрежного бездушия. Может, тогда он перестанет распоряжаться судьбами людей с такой... бездумностью...

Мне стало стыдно за своего друга и за себя.

— Он добрый человек,— еле слышно проговорил я.

— И это служит ему оправданием?

— Вы должны сами принять решение.

— Нет,— заявила Лайла.— Это вы должны принять решение. Так вы передадите ему то, что я рассказала вам сегодня ночью? Разоблачите меня? Сейчас, когда вы узнали, кто я?

— Узнал, кто вы...— машинально повторил я.

Я отвернулся, посмотрел на небо и увидел, что на востоке уже занимается заря. Мне вспомнились слова Хури: «Они слабеют с приходом света».

Я вспомнил, как мы с Мурфилдом карабкались на утес, как ждали у часовни восхода солнца... Я вновь взглянул на Лайлу, изучая ее лицо. Она показалась мне еще милей, гораздо милей, чем прежде, гордой, сверкающей.

— Вы утверждаете,— медленно произнес я,— что я знаю, кто вы. Но я не знаю. И то, что я видел сегодня ночью... Опиум здесь ни при чем. Я не могу объяснить происшедшего, и это,— я выдержал ее взгляд,— признаюсь, приводит меня в замешательство.

— Да ну? Джордж мне рассказывал, что вы были в Каликшутре, но побоялись остаться там.

Я пропустил ее шпильку мимо ушей.

— Тут то же самое,— признался я.

— То же самое?

— То, что я видел в горах,— я замялся, подыскивая подходящее слово,— те же колдовские трюки.

— Колдовские трюки? — переспросила Лайла, удивленно вскинув брови, и вдруг рассмеялась.— Никакой магии здесь нет, доктор. Есть силы, которых вы не понимаете, силы, которые ваша наука не может объяснить. Но от этого они не становятся колдовскими трюками.— Она пожала плечами

и вновь засмеялась.— Вы ревнуете.

— Может быть.

— Я могла бы научить вас кое-чему.

В ее предложении мне почудился отзвук слов лорда Рутвена.

— Опять боитесь? — нажимала она.

— Ваших сил?

— Ну что вы! Своего невежества. — Она взяла меня за руки и тихо зашептала мне на ухо: — Своего неумения понять природу...

Она отступила, и глаза ее сверкнули, заискрились. Они притягивали меня, как свет лампы притягивает мотыльков. Я погрузился туда, как в огромную бездну. За ними, вдруг понял я, находятся странные измерения, невозможные истины, которые надо постичь и поведать ничего не подозревающему миру, причем сам я выступлю как Галилей, а может быть, и как второй Ньютон. Искушение затягивало меня, влекло, и я осознал, что обязан противостоять ему.

С большим трудом я оторвался от взгляда Лайлы, переведя взор на Лондон в оранжевом сиянии рассвета. Я увидел, как Темза меж темных берегов окрасилась алым, увидел, как она течет, разглядел ее цвет, цвет гемоглобина. Я узрел лейкоциты, плывущие в плазме, которые качало гигантское невидимое сердце. Весь Лондон казался живым организмом, с которого содрали кожу. Я рассмотрел красные потоки улиц, беспредельную сеть капилляров и понял, что если еще немного подожду, то видение это откроет мне какую-то замечательную истину, я совершу потрясающее открытие в гематологии, надо лишь подождать... крохотный миг. Я взглянул прямо вниз, где текла Темза, плещась о верфи, и подумал, что будет, если те, кто работает на реке, вдруг поймут, что воды вокруг превратились в кровь. Я подумал о множестве утопленников, о трупах, кровь из которых вытекла в воды реки. И тогда я вспомнил Артура Рутвена. Я закрыл глаза и приказал видению исчезнуть.

Когда я вновь открыл их, то увидел лицо Лайлы.

— Я не убивала его,— сказала она.

Я ничуть не удивился тому, что она прочла мои мысли.

— Но вы заманили его сюда.

— Нет. Это Полидори.

— По вашему приказу.

Лайла пожала плечами:

— Не совсем.

— И что? Когда вы узнали, что Артур здесь, то...

— Он ушел. Он пробыл у меня всего час. Я сразу поняла, что он не годится.

— Но труп Артура нашли лишь через неделю.

— Я сказала вам, доктор Элиот, это не я. Зачем мне убивать его? Мне бы это не помогло. Помню, я боялась, что убийство Артура Рутвена может спугнуть сэра Джорджа. Повторяю, доктор Элиот, я не желала ему смерти. Скорее наоборот.

Я нахмурился, понимая, что ее доводы убедительны. Это беспокоило меня и ранее. Но мог ли я ей доверять? Ей или кому-нибудь еще?

— А что насчет Полидори? — спросил я.

— Полидори?

— Тело Артура было совершенно обескровлено... Ответьте, или, клянусь, мне не останется иного выбора, кроме как рассказать Джорджу все, что я знаю.

Глаза Лайлы сузились, голова ее слегка склонилась.

— Это был не Полидори.

— Откуда вы знаете?

— Я его сразу спросила, когда услышала о смерти Артура Рутвена. Он яростно отверг все обвинения... Он не лгал,— улыбнулась она,— я умею распознавать ложь.