Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

Холланд Том

— Конечно,— невозмутимо заметила леди Мельбурн.

Я нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— Она с тобой одной крови. Тебя влечет к ней как к своей второй половине. Твоя любовь не убьет ее...— Она запнулась.— Но твоя жажда... Твоя жажда непременно сделает это.

Я пристально посмотрел на нее.

— Моя любовь не убьет ее? — медленно повторил я.

Леди Мельбурн вздохнула и погладила мою руку.

— Прошу тебя,— прошептала она.— Не позволяй себе любить Августу.

— Но почему?

— Разве это не очевидно?

— Потому что это инцест?

Леди Мельбурн язвительно рассмеялась.

— Любому

из нас наплевать на приличия и принципы морали.— Она покачала головой.— Нет, Байрон, дело не в инцесте, а в том, что в Августе течет твоя кровь и она манит тебя.— Она взяла мою руку и крепко сжала ее.— Ты должен будешь убить ее. И ты это знаешь. Может быть, не сейчас, а позднее, через год, но это обязательно произойдет.

Я застыл.

— Нет, я не допущу этого.

Леди Мельбурн покачала головой.

— Ты сделаешь это. Мне очень жаль, но такова истина. У тебя нет других родственников.

Она заморгала. Мне показалось, что в ее глазах стояли слезы — или это был всего лишь блеск взгляда вампира?

— Чем больше ты ее любишь,— прошептала она,— тем труднее тебе будет сделать это.

Она нежно поцеловала меня в щеку и бесшумно вышла. Я не стал провожать ее. Всю ночь я просидел в одиночестве, размышляя над ее словами.

Они ледяными осколками засели в моем сердце. Я восхищался леди Мельбурн, самой проницательной и мудрой женщиной, которую я когда-либо встречал, но ее уверенность пугала меня. Я страстно боролся с самим собой. Я отдалился от Августы. И сразу же мое существование стало скучным и серым. Я поспешил вернуть сестру обратно, мне не хватало ее присутствия, запаха ее крови. Она была само совершенство, такая добрая и отзывчивая, не слишком здравомыслящая, но я был счастлив с ней. Разве мог я помышлять об убийстве? Но все же мысль об этом становилась все более навязчивой. Я понял, как права была леди Мельбурн. Я любил и мучился от жажды — казалось, не было никакого выхода «Я пытался обуздать своего демона, но безрезультатно» — писал я леди Мельбурн.

Странно, но эта мука возбуждала меня. После всего пережитого лучше агония, чем скука, лучше буря, чем полный штиль. Мое сознание раздирали противоречивые желания, я пытался забыться, погрязая в пороке, снова стал посещать светские салоны, напивался там до беспамятства, чего раньше со мной никогда не было. Но мое веселье скорее походило на лихорадку, на пир во время чумы; мои удовольствия были окрашены в мрачные тона смерти. Прекрасный призрак; Августы постоянно преследовал меня, противоречивые мысли о жизни и смерти, радости и отчаянии, любви и жажде снова стали одолевать меня. Такой пытки я не испытывал даже на Востоке во время наших с Ловласом оргий. Мои жертвы теперь представлялись мне ходячими бурдюками, наполненными кровью, но от этого жажда стала мучить меня сильней, чем прежде, и я оплакивал людей, которых мне приходилось убивать.

— Теперь они будут спать спокойно,— иронизировала леди Мельбурн.

И я знал, что она права, потому что говорить о жалости вампира — значит лицемерить. Чувствуя отвращение к самому себе, я убивал с меньшей жестокостью, сознавая, что жизнь человеческого существа уникальна и недолговечна, как быстро гаснущая вспышка. Представляя иногда, что моей жертвой стала Августа, я испытывал одновременно вину и удовольствие.

У меня появилась отчаянная надежда, когда я начал переписываться с Аннабеллой. В течение этого долгого и мучительного года в самые тяжелые минуты моего

существования ее моральная сила, ее духовная красота, казалось, давали мне шанс на искупление; я был в таком отчаянном положении, что ухватился за эту девушку как за спасительную соломинку. Увидев ее впервые на вечере у леди Мельбурн, я постоянно думал о ней.

— Я знаю, кто вы,— сказала она тогда.

И в самом деле, хотя это может показаться странным, она будто знала, о чем говорит, потому что почувствовала боль моей души, жажду прощения. Она обращалась в своих письмах ко мне не как к монстру, каким я был., а как к человеку, которым я мог стать, и я понял, что она хочет пробудить во мне чувства, давно, как мне казалось, утраченные, чувства, которые не может испытывать вампир и которые можно назвать одним словом — совесть! Она обладала непонятной силой, внушая страх и благоговение. Подобно ангелу света, она восседала на троне, отделенная от всего окружающего мира. Откуда бралась сила в столь юном существе?

Хорошо, конечно, говорить о морали, когда испытываешь муки совести, но разве мораль может заменить вкус горячей крови? Мое восхищение Аннабеллой не могло сравниться с увлечением сестрой, страсть к которой становилась все более мучительной. Августа была беременна, и я боялся и надеялся, что ребенок окажется моим. Когда он родился, я задержался на несколько недель Ё Лондоне. Приехав наконец к Августе в деревню, я опасался, что убью своего ребенка Я вошел в дом, обнял Августу; она подвела меня к кроватке дочери. Я склонился над улыбающейся малышкой, но не почувствовал драгоценный аромат. Ребенок заплакал. Я повернулся к Августе с холодной улыбкой на устах.

— Мои поздравления твоему мужу,— произнес я.— Он подарил тебе прекрасного ребенка.

Я вышел, чувствуя одновременно разочарование и облегчение, и скакал галопом до наступления темноты. Когда луна начала бледнеть, ярость моя поутихла.

Затем разочарование прошло, но облегчение не наступало. Мы провели с Августой три недели в доме на берегу моря, в ее обществе я был почти счастлив. Я купался, ел рыбу, пил чистый бренди. В течение этих трех недель я никого не убивал. В конце концов жажда стала нестерпимой, и я вернулся в Лондон, но воспоминания об этих трех неделях навсегда останутся со мной. Мне начало казаться, что самые худшие мои опасения оказались ложными и что я смогу жить с Августой, победить жажду и свое естество вампира.

Но леди Мельбурн только смеялась над этими идеями.

В тот роковой вечер она сказала мне:

— Какая досада, что ребенок Августы не твой.
–

Я в замешательстве посмотрел на нее и нахмурился. Она заметила мое недовольство.

— Все дело в том, что Августа продолжает оставаться твоей единственной родственницей,— пояснила она.

— Да, это так,— ответил я и снова нахмурился.— Но я не понимаю почему. Ведь я так верил в свою силу воли, верил, что моя любовь победит жажду.

Леди Мельбурн печально покачала головой. Она провела рукой по моим волосам.

— Здесь так уныло и серо,— произнесла она.— Ты стареешь.

Я уставился на нее. Она слабо улыбнулась.

— Вы, конечно, шутите?

Леди Мельбурн широко раскрыла глаза.

— Почему ты так думаешь?

— Я вампир и никогда не постарею.

Сильное потрясение отразилось на ее лице. Она встала и, пошатываясь, подошла к окну. Ее лицо при свете луны, когда она повернулась ко мне, казалось холодным, как зима.