Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

Холланд Том

— Ты знаешь, кто я? — спросил я.

— Ты — могущественный и мятущийся дух,— ответил он.

— То, что я имею, мою силу, я могу передать тебе.

Шелли долго молчал. Даже в темноте его лицо светилось бледностью, как и мое, его глаза горели почти так же ярко.

— Космос,— сказал он наконец,— нуждается в быстрых и прекрасных созданиях Божьих, когда он устает от пустоты, но не так сильно, как я нуждаюсь, Байрон, в твоих творениях. Я отчаялся соперничать с тобой. Ты...— Он остановился.— Ты ангел в раю для смертных, в то время как я...— Его голос

затих.— В то время как я — ничто.

Я приблизил его к себе.

— Мое тело не подвержено тлену,— сказал я.

Я погладил его волосы и склонил его голову к себе на грудь.

— Как и твое тело,— прошептал я.

Шелли поднял на меня глаза

— Ты стареешь.

Я нахмурился и прислушался к биению своего сердца. Я ощутил, как моя кровь очень медленно движется по венам.

— Существует способ,— сказал я.

— Этого не может быть,— прошептал Шелли. Казалось, он бросает мне вызов.— Нет, этого не может быть.

Я улыбнулся и склонился над ним. Во второй раз я прокусил его горло. Кровь единственной рубиновой каплей заблестела на серебре его кожи. Я коснулся языком капли, затем поцеловал рану и начал пить кровь. Шелли застонал. Я пил его кровь и освобождал его мысли от ограничений бренного существования, наделяя его даром предвидения. Я снова поцеловал его и отодвинулся. Шелли медленно посмотрел на меня. На его лице, казалось, зажегся огонь иного мира. Он слабо пылал.

— Но убивать,— пробормотал он наконец,— оставлять после себя кровавый след. Как это можно делать?

Я отвернулся от него и вперил взгляд в горизонт.

— Жизнь волка означает смерть для ягненка.

— Да. Но я не волк.

Я улыбнулся про себя.

— Пока нет.

— Как я могу решиться на это? — Он помолчал.— Не сейчас.

— Подожди, если тебе угодно.— Я повернулся к нему.— Конечно, ты должен подождать.

— А тем временем?..

Я пожал плечами.

— Чем больше ты становишься философом, тем больше докучаешь мне.

Шелли улыбнулся.

— Уезжай из Равенны, Байрон. Приезжай и живи с нами.

— Чтобы помочь тебе решиться?

Шелли снова улыбнулся.

— Если тебе так нравится.

Он поднялся и тоже вышел на балкон. Мы долго стояли, не проронив ни слова.

— Возможно,— произнес он наконец,— я не буду избегать убийства...— Он замолк.

— Да? — спросил я.

— Если... Если мой путь через пустыню будет обагрен кровью деспотов и угнетателей...

Я улыбнулся.

— Возможно.

— Какую услугу ты и я, вместе, могли бы оказать делу свободы!

— Да, да! Разделить бремя моей власти! Посвятить себя свободе! Управлять, но не быть тираном. Что бы нам еще такого сделать?

— Светает,— заметил Шелли. Он взглянул на меня.— В Греции восстание, там идет борьба за освобождение. Ты слышал об этом?

Я кивнул.

— Да, я слышал.

— Если у нас будет сила,— Шелли умолк,— божественная сила Прометея, мы принесем этот тайный огонь, чтобы согреть отчаявшееся человечество.

Он взял меня за плечи.

— Байрон, разве ты не

согласен?

Я смотрел мимо него. Мне показалось, что я увидел вызванную игрой света и тени от лучей восходящего солнца фигуру Гайдэ. Этот обман зрения длился лишь секунду, и потом исчез.

— Да,— ответил я, встретив взгляд Шелли,— да, мы смогли бы.

Я улыбнулся.

— Но сперва ты должен подождать, должен подумать и решиться.

Шелли погостил у меня еще неделю, затем вернулся в Пизу. Вскоре я последовал за ним. Я не хотел трогаться с места, но ради Шелли я поехал. В Пизе собралось достаточно большое общество англичан, не самое худшее, но в литературном отношении малоинтересное. Шелли редко приходил, чтобы застать меня наедине. Мы ездили вместе верхом, упражнялись в стрельбе из пистолетов, обедали, мы всегда были подобны двум противоположным, но сходным полюсам, вокруг которых вертелся весь остальной мир. Я ждал нетерпеливо (у меня никогда не было терпения), но с хищническим чувством ожидания. Однажды Шелли показалось, что он увидел Полидори. Он сказал мне об этом. Это встревожило меня; не то чтобы я боялся самого Полидори, но Шелли мог узнать правду, и его могло бы привести в замешательство то, кем стал доктор. Я пытался настаивать, воздействуя на разум Шелли. Однажды я пришел к нему ночью. Мы долго говорили допоздна Мне показалось, что он готов.

— В конце концов,— внезапно сказал он,— что плохого может со мной произойти? Жизнь может измениться, но она не исчезнет. Надежда может исчезнуть, но ее нельзя истребить.

Он погладил меня по щекам.

— Но сначала позволь рассказать мне все Мэри и Клер.

— Нет! — резко возразил я.

Шелли с удивлением посмотрел на меня.

— Нет,— повторил я,— они не должны ничего знать. Существуют вещи, которые следует держать в тайне.

Шелли посмотрел на меня. На его лице не было никакого выражения. Я подумал, что потерял его.

Но затем он кивнул.

— Скоро,— прошептал он и сжал мою руку.— Но если я не могу рассказать им, по крайней мере дай мне время, несколько месяцев, чтобы побыть с ними в облике смертного.

— Конечно,— согласился я.

Но я не сказал Шелли правду о том, что вампир должен распрощаться с любовью к смертным, и я не сказал ему правду более страшную, чем эта Конечно, я чувствовал беспокойство из-за того, что вынужден был молчать. Кроме того, Клер через Шелли начала докучать мне, чтобы я взял Аллегру из монастыря и вернул ее родной матери.

— Клер видит дурные сны,— пытался объяснить мне Шелли.— Ей снится, что Аллегра умрет в этом месте. Она почти убедила себя в этом. Прошу тебя, Байрон, ее ночные кошмары ужасны. Верни Аллегру. Позволь ей жить вместе с нами.

— Нет,— я покачал головой,— это невозможно.

— Прошу тебя.— Шелли схватил меня за руку.— Клер становится бешеной.

— Ну и что с того? — Я нетерпеливо пожал плечами.— Женщины всегда устраивают сцены.

Шелли напрягся. Кровь отхлынула от его лица, он сжал кулаки, но сдержал себя. Он поклонился.