Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
Тем временем наши преследователи сгрудились в кучку и наблюдали за нами пылающими холодным огнем глазами. Когда на востоке засияли первые лучи солнца, они застыли на месте, но, увидев, как бедняга Хаггард упал с утеса, сразу напряглись и словно ожили. Пару минут они следили за тем, как он старается выбраться из кустов, после чего дружно направились в его сторону. Их глотки издавали странный клекочущий звук, который я раньше принял за смех. Они начали удаляться от нас, шагая еще медленнее, чем раньше, словно солнечный свет, подобно воде, мешал им идти. И все-таки они продолжали двигаться. Я беспомощно смотрел, как они дошли до часовни и окружили лежащего в кустах Хаггарда Руки и ноги его задергались, он пронзительно закричал и снова попытался подняться, но тщетно. Русские,
— Боже мой,— прошептал я,-— что они делают?
Элиот не ответил, ибо мы оба слышали легенды Каликшутры и сейчас убедились в их правдивости. Русские пили кровь Хаггарда! Эти отродья — я уже не мог думать о них как о людях — пили его кровь! Один из них прервал пиршество и сел, довольно откинувшись. По его губам и подбородку стекала кровь, и я понял, что он разодрал Хаггарду глотку. Я выстрелил в нечисть, но рука моя дрогнула, и я промахнулся. Но все же русские попятились. Труп Хаггарда остался лежать у часовни, весь в глубоких рваных ранах, с побледневшей обескровленной кожей. Спустя некоторое время русские возобновили свою кошмарную трапезу, а я позволил им это, потому что ничего сделать не мог.
Я повернулся и двинулся вверх по тропе. Я шел долго... очень долго... не оглядываясь.
На нашем восхождении на гору в тот ужасный день я не намерен останавливаться. Достаточно сказать, что оно нас прямо-таки доконало. Подъем был ужасен. Большая высота и ужасные события, свидетелями которых нам пришлось стать, вымотали нас до предела. Ближе к вечеру, когда тропа наконец-то стала менее крутой, все мы находились на грани измождения. Отыскав уступ с нависшей сверху скалой, которая могла защитить нас как от порывов ветра, так и от рыскающих чужих глаз, я приказал остановиться и немного отдохнуть. Я тоже прилег и почти мгновенно крепко уснул. Проспал я недолго — во всяком случае, так мне показалось. Минут десять, не больше... Однако сон мой был столь глубок, что я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Не стану будить остальных, решил я про себя, ведь еще только полдень... Первое, что я увидел, открыв глаза, был бледный блеск полной луны.
Она была завораживающе прекрасна, и от такой картины у меня на мгновение перехватило дыхание. Предо мной высились величественные вершины Гималаев, а далеко внизу расстилались долины, окутанные густыми синими тенями. Под нами плыли мелкие хлопья облаков, словно выдохнутые каким-то божеством гор, и над всем этим разливался серебряный обжигающий свет луны. Я вдруг осознал, что нахожусь в мире, в котором нет места человеку, в мире, который пережил и переживет все эпохи, в мире холодном, прекрасном и ужасном. Почувствовал я и то, что часто чувствуют англичане в Индии: как далек я от дома, далек от всего близкого и понятного мне. Я осмотрелся по сторонам и вспомнил о смертельной опасности, грозящей нам. Кто знает, станет ли это странное место моей могилой, где мои затерянные, безымянные кости будут лежать, вдали от Уилтшира и моих близких?
Но солдат не может долго тяготиться печальными раздумьями. Нам грозила смерть, а слезами делу не поможешь. Я разбудил Каффа и Элиота, и, как только они встали, мы снова отправились в путь. Дорога была непримечательной. Тропа становилась все более пологой, вместо скал появились кусты. Вскоре мы вновь вошли в джунгли, и ветви над нашими головами переплелись так густо, что через них не проникал даже свет луны.
— Очень странно,— сказал Элиот, присаживаясь на корточки у большого цветка.— Такой растительности на этой высоте быть не должно.
Я слегка улыбнулся.
— Не расстраивайтесь так! Вы что же, предпочли бы сейчас оказаться на открытой местности?
Не успел я произнести эти слова, как сквозь деревья что-то блеснуло. Я направился туда и обнаружил гигантский столп, сильно выщербленный и заросший вьюнками, но прекрасной работы и украшенный по бокам каменным ожерельем из черепов.
Элиот осмотрел столп.
—
Я кивнул и выхватил револьвер.
Теперь мы двигались крадучись. Вскоре нам на пути стали попадаться еще столпы. Некоторые лежали на земле и были почти полностью скрыты зарослями, другие массивно вздымались вверх. И на каждом было одинаковое украшение — ожерелье из черепов. Деревья поредели, и вдруг я увидел белую как кость арку, выступающую из-за темноты вьюнков и сорняков. Она была украшена в цветистом индусском стиле: резьба по камню вилась, как кольца змеи. Я присмотрелся к одной из этих петель, и она внезапно задвигалась! Петля и в самом деле оказалась телом кобры, свернувшейся в кольцо,— вот он, дух-хранитель этого смертоносного места. Кобра уползла в темноту, а я шагнул вперед и ощутил под ногами мраморные плиты. Впереди, освещаемые серебряным светом луны, замаячили какие-то камни, и, выйдя наконец из-под сени деревьев, я оказался среди дворцов и стен, выстоявших невзирая на сжимающуюся вокруг них хватку джунглей.
«Кто построил эти дворцы? — подумал я.— И кто покинул их?»
Я не эксперт, но, на мой взгляд, этим дворцам были многие века. Я пересек главный двор. От него расходились ряды колонн, над которыми были возведены другие колонны. Я догадался, что очутился в центральной части дворца.
Подойдя ближе, я увидел, что колоннам придана форма женщин, поражающих своим бесстыдством, столь характерным, к сожалению, для древних статуй Индии. Не буду останавливаться подробно на их описании, скажу только, что они были совершенно нагие и выглядели невероятно похотливо. Но больше всего меня смутили их лица. Они были чрезвычайно мастерски высечены и несли на себе выражение крайней порочности, в которой смешались желание и удовольствие. Взоры каменных дев были устремлены в дальний конец храма, на гигантские статуи, призрачно маячащие в глубине. Я поспешил дальше. Наконец колонны закончились, и передо мной открылся небольшой двор. У лестницы возвышались огромные фигуры. Я подошел поближе и почувствовал, что ступил во что-то липкое. Я опустился на колени, и запах крови буквально ударил мне в нос. Дотронувшись до плит, я поднял руку к свету луны. Да, все так! Кончики моих пальцев окрасились красным!
Я приблизился к гигантским статуям, чтобы внимательнее разглядеть их. Их было шесть, они стояли симметрично на восходящей лестнице, по три с каждой стороны, и представляли собой женщин, смотрящих вверх, на пустой трон. Прямо перед троном, перед этим проклятым сооружением, была установлена еще одна статуя — фигура девочки. Я взошел по липким от крови ступеням.
Элиот последовал за мной. Я вдруг услышал, что он остановился, и повернулся к нему.
— Что это? — спросил я.
— Посмотрите-ка,— ответил Элиот,— узнаете?
Он указал на ближайшую статую. Теперь, поднявшись по ступеням, мы смогли увидеть ее лицо, освещенное серебряным светом луны. Все это, конечно, было чистой случайностью, ведь храму исполнились многие века, но я сразу понял, что Элиот имел в виду: статуя была точной копией захваченной нами женщины, прекрасной и впоследствии исчезнувшей пленницы.
Я повернулся к Элиоту.
— Может, это ее прапрапрабабушка? — пошутил я.
Но Элиот не улыбнулся. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.
— В чем дело? — поинтересовался я.
Несколько секунд он не отвечал.
— Вы ничего не слышали? — наконец спросил он. Я мотнул головой, и Элиот пожал плечами.— Ветер, должно быть,— сказал он, слегка улыбаясь.— Или сердце у меня бьется.
Я шагнул вперед, намереваясь взобраться на пустой трон, но Элиот вновь замер:
— Вот... Сейчас слышите?
Я прислушался и на этот раз расслышал какие-то слабые звуки. Похоже, били в барабаны, но не так, как у нас на Западе, а словно играли на табла, разливающемся гипнотизирующей, бесконечной дробью. Звуки доносились из-за пустого трона. Я положил руку на подлокотник и, содрогнувшись от всеподавляющего, почти физического страха, невольно отшатнулся. Опустив глаза, я обнаружил, что трон весь покрыт запекшейся кровью, а на его каменном сиденье валяются кости, внутренности и куски мяса.