Тайная история
Шрифт:
Я смотрел на искры, разлетавшиеся от помойного костра, и вдруг мой мозг пропахала мысль: «Почему это вдруг Банни пришел ко мне? Не к Клоуку и даже не к Марион?» Ответ предстал с такой ослепительной ясностью, что я обомлел: просто моя комната была ближе всех. Марион жила в Роксбурге, на другом конце кампуса, а комната Клоука располагалась в дальнем крыле Дурбинсталя. Обе дороги представляли серьезное испытание для пьяного тела на шатких ногах. Монмут же стоял всего в каких-нибудь десяти метрах, и мое освещенное
Наверное, хорошо было бы сказать, что в те минуты я разрывался на части, ломая голову над моральной подоплекой доступных мне вариантов действия. Однако, если мне не изменяет память, ничего подобного я не испытывал. Я просто обулся и спустился вниз, чтобы позвонить Генри.
Таксофон висел у черного входа и был, как мне казалось, чересчур открыт для посторонних взглядов. Шлепая по росистой траве, я дошел до лабораторного корпуса и отыскал самую неприметную телефонную кабинку на последнем этаже.
Аппарат на том конце провода прозвонил, наверное, раз сто. Все впустую. Со злостью утопив рычаг, я набрал номер близнецов. Восемь гудков, девять, наконец, к моему облегчению, сонное «алло» Чарльза.
— Привет, это я, — буркнул я в трубку. — Тут кое-что случилось.
— В чем дело? — спросил он, сразу насторожившись. Было слышно, как он сел в постели.
— Он рассказал мне. Только что.
На том конце возникла долгая пауза.
— Алло?
— Позвони Генри, — вдруг сказал Чарльз. — Положи трубку и позвони ему прямо сейчас.
— Я уже пробовал. Он не отвечает.
Чарльз тихо выругался.
— Дай подумать… Вот черт! Можешь зайти к нам?
— Конечно. Сейчас?
— Я сбегаю к Генри и попытаюсь вытащить его. Пока ты доберешься, мы успеем вернуться. Хорошо?
— Ладно, — ответил я, но Чарльз уже бросил трубку.
Когда минут двадцать спустя я подходил к дому близнецов, мне навстречу показался Чарльз, в одиночку возвращавшийся от Генри.
— Безрезультатно?
— Как видишь, — ответил он, тяжело дыша. Волосы у него торчали во все стороны, плащ был накинут прямо поверх пижамы.
— Что будем делать?
— Не знаю. Пойдем к нам. Что-нибудь придумаем.
Едва мы повесили одежду, как в комнате Камиллы зажегся свет и в дверях, щурясь, появилась она сама, разрумянившаяся от сна.
— Чарльз? О, а ты как здесь оказался? — добавила она, увидев меня.
Чарльз несколько путано объяснил, что случилось. Она слушала, прикрыв глаза от света сонной рукой. На ней была мужская рубашка, слишком большая для нее, и я поймал себя на том, что разглядываю ее ноги — смуглые икры, изящные лодыжки, трогательные, по-мальчишечьи неухоженные ступни.
— Он дома? — спросила она.
— Ясное дело.
— Точно?
— А где еще ему быть
— Подожди-ка, — сказала она и подошла к телефону. — Просто хочу кое-что попробовать.
Она набрала номер, выждала секунду-другую, дала отбой, снова крутанула диск.
— Это код, — пояснила она, прижав трубку к уху плечом. — Два гудка, пауза, повтор.
— Код?
— Да. Он как-то сказал мне… О, Генри, привет, — произнесла она в трубку и села на диван.
Чарльз послал мне выразительный взгляд.
— Черт побери, он небось даже не думал ложиться и сидел там все это время, — тихо сказал он.
— Да, — соглашалась с чем-то Камилла. Она смотрела в пол, скрестив ноги и лениво покачивая ступней. — Хорошо. Я передам ему.
Она положила трубку.
— Ричард, он просит тебя зайти. Иди сейчас же. Он тебя ждет. Что ты так на меня смотришь? — огрызнулась она на Чарльза.
— Код, ага?
— Ну и что тут такого?
— Ты никогда мне об этом не говорила.
— Ерунда какая. Было б о чем говорить.
— И зачем это вам с Генри понадобился секретный код?
— Ничего секретного здесь нет.
— Тогда почему ты мне не сказала?
— Чарльз, ну что ты как ребенок?
Генри — сна ни в одном глазу, никаких объяснений — встретил меня в халате у двери. Я прошел за ним на кухню, он усадил меня и налил кофе:
— А теперь расскажи мне, что произошло.
Я пустился в пересказ. Он сидел напротив, не сводя с меня синих глаз и куря сигареты одну за другой. От усталости я часто путался и сбивался, но Генри слушал терпеливо и не перебивал, когда я начинал буксовать или уходить в сторону. Вопросов он почти не задавал и только просил повторить некоторые эпизоды.
Когда я умолк, уже взошло солнце и пели птицы. Перед глазами у меня плавали круги. Прохладный ветерок шевелил кухонные занавески. Генри погасил лампу и, встав у плиты, принялся, словно на автомате, готовить яичницу с беконом. Я в оцепенении наблюдал, как он босиком передвигается по кухне, затопленной серым утренним светом.
Пока мы ели, я украдкой поглядывал на него. Лицо его было бледным, взгляд — озабоченным, глаза — утомленными, но ни одна черточка не выдавала мыслей.
— Слушай, Генри…
Он вздрогнул — это были первые слова, сказанные за последние полчаса или около того.
— О чем ты сейчас думаешь?
— Ни о чем.
— Если ты по-прежнему хочешь его отравить…
— Не говори глупостей, — раздраженно оборвал он меня. — Сделай одолжение — закрой на минуту рот и дай мне подумать.
Я бросил на него слегка обиженный взгляд. Генри резко встал и пошел налить себе еще кофе. На мгновение он застыл, стоя спиной ко мне и упершись руками в столешницу, затем обернулся.