Тайная любовь

Лоуренс Стефани

От этой мысли она испытывала неприятный холодок. Разумеется, он будет вести себя благородно, но со временем потеряет интерес к ней. Ему понадобится другая женщина, он перестанет быть ее любовником, и тогда этот брак будет тяготить их обоих… .

Тряхнув головой, Алатея заставила себя вернуться к настоящему, вспомнить, что она в своем кабинете и что перед ней лежит открытая папка с бумагами, а рядом гудит низкий голос Габриэля и щебечет маленькая Огаста. Глубоко вздохнув, она принялась просматривать квитанции.

Ей

нет никакого смысла выходить за Габриэля. Она не позволит ему пожертвовать собой ради нее. Отвлечь его от поставленной цели будет делом нелегким, но выйти за него замуж было бы неправильно для них обоих.

Пометив галочкой последнюю из квитанций, она открыла ящик своего письменного стола и уложила туда бумаги. Услышав, как хлопнула крышка ящика, Габриэль и Огаста повернули к ней головы.

Алатея улыбнулась:

— Мне надо поговорить о делах с мистером Кинстером, крошка.

Соскользнув с колен гостя, Огаста тут же сообщила:

— Он сказал, что я могу называть его Габриэлем. Это его имя.

— Вот как?

Поднявшись с места и обойдя письменный стол, Алатея взяла Огасту на руки и, поцеловав в щеку, опустила ее на пол.

— А теперь марш отсюда. Мисс Хелм уже, должно быть, закончила свою работу.

Вынырнув из-за юбок Алатеи, Огаста махнула Габриэлю ручкой:

— Про-щай-те!

Весело подпрыгивая, она выскользнула из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Алатея повернула голову к Габриэлю.

— Какое дело ты собирался обсудить со мной?

Он смотрел на нее, и в глазах его она читала приглашение. Тело ее жаждало его объятий, его тепла. Алатея читала полный томления призыв в его глазах. Она бросила взгляд на настенные часы:

— Уиггс будет здесь через двадцать минут, но мы можем набросать черновик петиции и без него.

Габриэль поморщился.

— Хорошо, но писать будешь ты.

Он поднялся со стула, и она, заняв место за письменным столом, вытащила из бювара лист бумаги. Вместе они набросали список данных, полученных Монтегю, и сравнили их с теми, которые значились в финансовом обязательстве. Габриэль зачитывал пункты и цифры, а Алатея их записывала и интерпретировала, делая некоторые дополнения и внося поправки.

Когда они закончили, Габриэль остановился возле ее стула, просматривая составленную ими бумагу. При этом рука его покоилась на ее плече у самого основания шеи.

— Ну и что дальше? Как ты думаешь?

Спокойствию Алатеи был нанесен решительный удар, ей стало трудно дышать — она слышала его мягкий голос и внезапно с ужасом осознала, что он и не собирался ее смущать или нарушать ее покой. Она испытала чувство глубокого унижения. Он просто прикоснулся к ней, как мог бы прикоснуться любой близкий друг, не имея в виду ничего недозволенного. Представления о сексуальных утехах исходили от нее, а не от него.

Прежде чем она успела привести свои мысли в порядок, он приподнял ее лицо за подбородок.

Алатея отчаянно пыталась совладать с собой и придать лицу равнодушное выражение, но его взгляд становился все настойчивее, и она поняла, что спохватилась слишком поздно — он уже прочел в ее глазах проснувшееся желание.

— Может быть, — Габриэль наклонился к ней, — нам попробовать…

Ее губы с готовностью раскрылись навстречу его поцелую, Она целовала его жадно и охотно, как всегда, и он снова пил и пил из этого волшебного источника. За ее уверенностью, которую она демонстрировала годами, скрывалась женственность и готовность сдаться.

Его рука соскользнула с ее лица на грудь, и он обхватил эту восхитительную округлость, нащупывая самое чувствительное место — сосок.

Алатея, задыхаясь, с трудом удерживалась на ногах.

Оба они услышали скрип половицы одновременно, за одно мгновение до того, как дверь отворилась.

— Привет! — В дверь заглянул Чарли. Кивнув Габриэлю, нашел взглядом Алатею: — Я отправляюсь на Бонд-стрит. Мама велела спросить у тебя, нужно ли нам еще что-нибудь для завтрашнего вечера.

Алатея покачала головой, благодаря судьбу за то, что Чарли не заметил, как пылают ее щеки.

— Думаю, больше ничего.

Бал был назначен на следующий день и означал формальное введение Мэри и Элис в светское общество Лондона.

— Отлично! В таком случае я отправляюсь.

Махнув рукой на прощание, Чарли вышел. Глубоко вздохнув, Алатея повернула голову и встретила взгляд Габриэля. Он нахмурился.

— Итак?

Алатея вернулась к письменному столу и взяла в руки перо,

— Я думаю, — сказала она, обмакивая перо в чернила, — надо поскорее узнать и проверить все, что возможно.

На следующее утро Алатея убедилась в том, что у нее еще по горло дел. Предоставив Сирине заниматься приготовлениями к балу, она, захватив с собой Элис и Мэри, отправилась в центр в своем любимом небольшом экипаже.

— Это просто сумасшедший дом! — произнесла Элис, обернувшись и заметив из окна экипажа, как выбивают и чистят красный ковер.

— Если они постелют его сейчас, к вечеру он будет в ужасном состоянии.

— Крисп обо всем позаботится, — возразила Алатея, опускаясь на сиденье, и, опершись спиной о подушки, прикрыла глаза.

Она была на ногах с рассвета и уже встречалась с поставщиками провизии и цветов. К счастью, все главное наконец было сделано. Открыв глаза, она еще раз просмотрела зажатый в руке список и удовлетворенно кивнула.

Через полчаса экипаж доставил их домой. Мэри и Элис просто лучились радостью и весельем. Алатея с нежностью наблюдала за ними. Пусть ей предстояло провести тяжелый и хлопотный день, зато вечером ее и сестер ожидала награда за все труды.

Коляска остановилась у парадного крыльца, и младшие сестры тут же выпорхнули из нее.