Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

Костырченко Г. В.

После этого руководство Наркомпроса, ведавшего финансированием театров, в лице Луначарского сочло «невозможным протестовать против состоявшегося уже пленума ЦК» и 19 марта 1921 г. предложило коллегии «просто принять к сведению, что субсидирование («Габимы». — Авт.) будет продолжено через управление академическими театрами [173] впредь до пересмотра этого дела в ЦК» [174] .

Тем не менее из-за бедственного общеэкономического положения в стране реальных денег театр так и не получил. Точку в этом деле поставила комиссия президиума ВЦИК под председательством Ю. Ларина, созданная по требованию Ленина, который в августе 1921 года посоветовал Луначарскому «все театры… положить в гроб», а потом назвал в записке В.М. Молотову «верхом безобразия» принятое решение выделить театрам дотации в размере 1 млрд. рублей [175] . В октябре «Габима» был снят с государственного субсидирования, а через три года перестал считаться академическим театром. В январе 1926 года в атмосфере усиливавшихся гонений на ивритскую культуру коллектив «Габимы» отправился в зарубежные гастроли и в большинстве своем так и не возвратился назад.

173

В начале 1921 года «Габиму» перевели в разряд государственных академических театров.

174

Там же. — Ф. 445. — Оп. 1. — Д. 53. — Л. 155.

175

Ленин

В.И. Полн. собр. соч. — Т. 53. — С. 142, 158.

Эпизод с решением вопроса о дотациях «Габиме», с одной стороны, показал, что успешное для большевиков завершение гражданской войны способствовало в какой-то мере их временному отходу от жесткой позиции в отношении сионизма, а с другой — что принципиальным изменениям эта позиция была вряд ли подвержена.

О некоторой либерализации советского режима («в смысле серьезных умягчений») свидетельствовала и последовавшая после постановления политбюро ЦК от 1 декабря 1921 г. реорганизация спецслужб, в результате которой 23 января 1922 г. вместо ВЧК создали Государственное политическое управление НКВД РСФСР [176] , наделенное значительно меньшими карательными полномочиями. Вместе с тем, поскольку центральная задача аппарата советской политической полиции осталась по сути неизменной — «изучение всех контрреволюционных и антисоветских деяний во всех областях», — его, наряду с Наркомюстом, продолжали использовать против «политических врагов советской власти» и «агентов буржуазии», в том числе и против не желавшей идти в услужение большевикам интеллигенции. 8 июня по указанию Ленина политбюро была образована даже специальная комиссия «для окончательного рассмотрения списка подлежащих высылке из России верхушек враждебных интеллигентских группировок». В результате насильственной эмиграции подверглось около двухсот русских ученых, философов, литераторов, в том числе и известный экономист Б.Д. Бруцкус, брат уже находившегося за границей сиониста Ю.Д. Бруцкуса [177] .

176

С 15 ноября 1923 г. — Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР.

177

Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 44 — С. 396. РГАСПИ. — Ф. 445. — Оп. 1. — Д. 65. — Л. 68. Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 239. — Л. 1. Д. 256. — Л. 2–3. Д. 296. — Л. 15.

Тем не менее лишенные вождей сионистские группировки правого и центристского направлений продолжали свою деятельность в России, правда главным образом в подполье, а также полулегально, используя свои, так сказать, дочерние, официально разрешенные общественные и национально-культурные организаций. Наиболее массовыми из них были спортивная «Маккаби», которая, действуя до 1924 года в рамках всевобуча, особенно была сильна на юге Украины, и «Гехалуц» («Пионер»), созданный для подготовки еврейской молодежи старше 18 лет к труду и вооруженной борьбе в Палестине и заявивший о себе в России в начале 1918 года на учредительном съезде в Харькове. Руководителем всероссийского «Гехалуца» был избран соратник Жаботинского по мобилизации еврейской военной помощи союзникам И. Трумпельдор. «Гехалуц», открывший свои отделения в Харькове, Москве и Петрограде, сразу же развернул вербовку еврейской молодежи и ее отправку через Одессу в Палестину, откуда под руководством Усышкина координировалась эта работа. Поскольку советские власти отнеслись негативно к такого рода активности, в январе 1919 года по решению проходившей в Петрограде конференции «Гехалуц» его ЦК был переведен из Москвы в Минск, столицу «независимой Литовско-Белорусской социалистической советской республики». Однако не прошло и года, как и там «Гехалуц» оказался под запретом. После этого Трумпельдор был вынужден возвратиться в Палестину, а его детище в России перешло на нелегальное положение. По окончании гражданской войны «Гехалуц» попытался выйти из подполья, созвав в январе 1922 года очередную, третью по счету, конференцию. Однако ее делегаты были арестованы, а в августе «Гехалуц» был запрещен не только де-факто, но и де-юре. Это вызвало брожение внутри организации, и вскоре от нее откололось левое крыло, стремившееся легализоваться путем сотрудничества с коммунистами. Левый «Гехалуц» стал заниматься не столько переселенческой деятельностью в Палестину, сколько созданием стационарной сети сельскохозяйственных коммун и производственно-технических артелей в районах компактного проживания советских евреев. Подобная переориентация прошла не только с ведома властей, но и при активном их давлении. Подтверждением тому может служить хотя бы то, что 19 марта 1923 г. оргбюро ЦК распорядилось легализовать организации левого «Гехалуца», действовавшие на территории РСФСР. Правда, Сталин настоял на включении в это решение, которое не затрагивало Украину и Белоруссию, пункта о предоставлении ГПУ «права бороться с контрреволюционными элементами» в случае их выявления в легальном «Гехалуце» [178] . Тем не менее ЦБ ЕС сочло этот шаг властей чрезмерно либеральным, косвенным образом облегчавшим жизнь продолжавшей оставаться в подполье правой «Национально-трудовой организации “Гехалуц”», находившейся под влиянием сионистской социалистической партии «Цеирей Цион» [179] . В качестве фактического обоснования такой позиции в политбюро была направлена выписка из отчета Фрумкиной о посещении Гомеля, в котором утверждалось, что существует «целый ряд указаний на теснейшую связь между всеми формами сионистского движения и «Гехалуц» как одной из них» [180] .

178

Там же. — Ф. 445. — Оп. 1. — Д. 65. — Л. 165.

179

«Цеирей Цион» («Молодежь Сиона») заявила о себе как о движении в 1905 году. После февраля 1917 года оно стало самым массовым (до 300 тыс. членов) и влиятельным в сионистском политическом спектре. В составе этого движения существовали три партийные группы: «социалисты» (наибольшая и самая левая), «трудовики», «демократы» (наименьшая и самая правая). Вскоре движение преобразовалось в политическую партию. На съезде «Цеирей Цион», состоявшемся в мае 1920 года в Харькове, произошел раскол партии, и ее левое крыло («социалисты» + «трудовики» = «народная фракция»), идеологически примыкавшее ко II Интернационалу, объявило себя Сионистской социалистической партией.

180

Вестник Еврейского университета в Москве. — 1994. — № 2(6). — С. 40–41.

На отмене легального статуса «Всероссийской трудовой организации “Гехалуц”», поддерживавшей из Москвы связь с ЦК всемирного «Гехалуца», настаивало и ОГПУ. Но добиться этого удалось только 28 января 1928 г., когда НКВД СССР было издано соответствующее постановление [181] .

Произошло это уже в период активного свертывания НЭПа, когда советские верхи перешли к леворадикальным способам решения проблем общества. А до той поры даже руководство госбезопасностью старалось проявлять известную умеренность, в том числе и по отношению к сионистам. Заслуживает внимания тот факт, что глава ОГПУ Ф.Э. Дзержинский [182] (с 1924 г. еще и председатель ВСНХ СССР), являясь ярым приверженцем НЭПа и ратуя за относительное смягчение режима, одно время добивался пересмотра однозначно негативного отношения властей к сионизму. 15 марта 1924 г. он поделился мыслями на этот счет со своими заместителями В.Р. Менжинским и Г.Г. Ягодой:

181

РГАСПИ. — Ф. 445. — Оп. 1. — Д. 167. — Л. 2—10.

182

Будучи поляком, Дзержинский до революции тесно соприкасался с видными деятелями Бунда. Об отношении Дзержинского к евреям можно судить по тому факту, что из четырех его ближайших помощников в ОГПУ трое были евреями.

«Программа

сионистов нам не опасна, наоборот, считаю [ее] полезной. Я когда-то был ассимилятором, но это «детская болезнь». Мы должны ассимилировать только самый незначительный % [евреев], хватит. Остальные должны быть сионистами. И мы им в этом не должны мешать, под условием не вмешиваться в политику нашу… Пойти также сионистам навстречу и стараться давать не им должности, а считающим СССР, а не Палестину, своей родиной».

Через год, 24 марта 1925 г., он риторически вопрошал в записке к Менжинскому:

«Правильно ли, что мы преследуем сионистов?».

И потом давал свой ответ:

«Я думаю, что это политическая ошибка. Еврейские меньшевики, то есть работающие среди еврейства, нам не опасны… Надо пересматривать нашу тактику. Она неправильна».

А еще через два месяца Дзержинский, обращаясь все к тому же Менжинскому, пришел к еще более радикальному выводу:

«Ведь мы принципиально могли бы быть друзьями сионистов. Надо этот вопрос изучить и поставить в Политбюро. Сионисты имеют большое влияние в Польше и в Америке. Зачем их иметь себе врагами?» [183] .

183

Там же. — Ф. 76. — Оп. 3. — Д. 326. — Л. 2, 4, 5.

Однако подобные благие пожелания отдельных прагматически мысливших советских политиков носили больше дискуссионный, чем практический характер. Советская социально-политическая система была запрограммирована на моноидеологичность и отторгала все идеи (и, разумеется, их носителей), отличные от официальной догмы. Поэтому даже в годы НЭПа, в период этой первой советской «оттепели», сионисты продолжали подвергаться репрессиям. В марте 1923 года секретный отдел ОГПУ доложил, например, в ЦК РКП(б) об обысках, произведенных у активистов сионистского движения и арестах 49 человек из их числа. Подобные акции проходили на фоне развернувшейся тогда массовой высылки из Москвы в административном порядке так называемого социально-паразитического элемента. Под эту категорию в большинстве своем подпали безработные евреи, нахлынувшие в столицу из разоренных гражданской войной украинских и белорусских местечек и вынужденные поддерживать свое существование с помощью мелких торгово-посреднических операций, официально квалифицировавшихся как криминальный промысел — спекуляция. Против подобных высылок выступили тогда Евобщестком [184] и видные представители еврейской культуры, направившие Л.Б. Каменеву петицию с выражением протеста. А вскоре благодаря информационному сообщению нью-йоркского Еврейского телеграфного агентства (ЕТА) произвол, чинимый ОГПУ в отношении еврейского населения, стал известен и мировой общественности. Опасаясь обвинений в государственном антисемитизме, советские власти вынуждены были пойти на попятную. Раздосадованный вмешательством из-за границы, Дзержинский, теперь уже изволив гневаться на сионистов, в марте 1924-го спрашивал у Менжинского:

184

Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов, войны и стихийных бедствий был образован из представителей еврейской интеллигенции 18 июня 1920 г.

«Что это за общественный комитет? Как реагировать на эту мерзость? Может быть, передать весь материал Евсекции для использования в процессе против сионистов Общественного комитета? Не использовать ли через суд ходатайство Шopa?» [185] .

Упомянутый главным чекистом страны профессор Московской консерватории Д.С. Шор был видным московским сионистом. В 1923 году он стал инициатором обращения группы деятелей науки и культуры к руководству Наркомнаца в защиту иврита. Вместе с ним соответствующую петицию подписали востоковед М.И. Тубянский [186] , редактор журнала «Штром» и член центрального оргбюро «Культурлиги» [187] писатель Д.Н. Гофштейн, литератор М.О. Гершензон, композитор М.Ф. Гнесин и академик Н.Я. Марр. Как ни странно, но демарш интеллектуалов был воспринят в наркомате сочувственно. Заместитель наркома Г.И. Бройдо в пересланном 27 декабря в президиум ВЦИК мнении своего ведомства по этому вопросу предложил «особым циркуляром воспретить какие-либо стеснения в пользовании древнееврейским языком и литературой и… предоставить право преподавания древнееврейского языка в советских школах как предмета необязательного там, где будет выражено желание учащихся. И за их счет» [188] .

185

Там же. — Л. 1.

186

Расстрелян в 1937 году.

187

Литературно-художественное и театральное объединение деятелей еврейской культуры на языке идиш. Возникло в 1917 году в Киеве. В него входили, например, художники Натан Альтман и Марк Шагал, писатель И. Добрушин, журналист М. Литваков и др. После того как в 1924 году «Культурлига» была ликвидирована властями, часть входивших в нее актеров перебралась в Москву и поступила в Государственный еврейский театр.

188

Там же. — Ф. 445. — Оп. 1. — Д. 143. — Л. 176–178.

Однако подобным пожеланиям не суждено было осуществиться. Реальная политика в отношении сионистов проводилась не Наркомпросом или Наркомнацем, а ЦК РКП(б) и органами госбезопасности, в недрах которых тогда полным ходом шла подготовка к массированной акции против «еврейских буржуазных националистов». По сообщениям начальника секретного отдела ОГПУ Т.Д. Дерибаса, к 1 января 1924 г. его ведомство взяло на оперативный учет 750 сионистов. В последующие месяцы этот показатель увеличился до 2270. Кроме того, велось «12 агентурных групповых разработок» сионистских организаций, по которым проходило 372 человека. В производстве же находилось 986 «одиночных агентурных дел» и 55 «групповых» [189] .

189

Измоздик В. Переписка через ГПУ… // Родина. — 1994. — № 9. — С. 82.

В общем все было подготовлено для того, чтобы при необходимости можно было запустить машину политических репрессий на полную мощность. К активным действиям чекистов подтолкнул нелегально состоявшийся в феврале в Ленинграде IV съезд Сионистской социалистической партии, по окончании которого ее активисты распространили десятки тысяч листовок, обличавших большевистскую власть в терроре и насилии и требовавших демократизации общества и предоставления «частному капиталу фактических возможностей участия в промышленном возрождении страны». С 13 марта по 1 мая по всей стране были арестованы 3,5 тыс. сионистов, главным образом молодежь от 17 до 23 лет. Только на Украине ко 2 сентября было взято под стражу до 2 тыс. человек, а в Белоруссии ко 2 февраля 1925 г. — 500. Правда, большинство арестованных через некоторое время было освобождено под подписку о прекращении политической деятельности [190] . Но наиболее активных сионистов в административном порядке сослали на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Таковых, по данным ОГПУ на конец мая 1925 года, было не так много: 132 человека. По тем же сведениям, еще меньше было тех, кого заключили в концентрационные лагеря: 15 сионистов (главным образом из числа руководителей) подверглись этому наказанию сроком на три года каждый. Применялась и такая мера «социальной защиты», как высылка в Палестину, которая подавалась властями внутри страны как своеобразная милость, а на международной арене — как жест доброй воли и вклад в международное решение еврейского вопроса. Такой привилегии тогда были удостоены 152 сиониста из так называемого менее активного элемента [191] .

190

РГАСПИ. — Ф. 151. — Оп. 1. — Д. 43. — Л. 38. Русский еврей. — 1998. — Зима. — С. 35.

191

Там же. — Ф. 76. — Оп. 3. — Д. 326. — Л. 5.