Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
Шрифт:
ФИНАЛ «ДЕЛА» И РОЛЬ БЕРИИ.
Диктатор агонизировал, а его ближайшие соратники, деля между собой власть, с нетерпением ожидали логической развязки. И вот 6 марта ТАСС сообщил, что сердце гениального продолжателя дела Ленина перестало биться 5 марта в 21 час 50 минут. Похороны Сталина, сопровождавшиеся грандиозной давкой, унесшей жизни почти 400 человек, состоялись 9 марта. О процессе над врачами (даже закрытом) теперь не могло быть и речи. Может быть, потому, что «дело» было в значительной мере инспирировано в 1951 году Маленковым и Берией, стремившимися таким образом устранить Абакумова (но в дальнейшем оно «держалось» исключительно на Сталине), они нисколько не сомневались в его фальшивом характере. К тому же, видя в нем реальную угрозу общественной стабильности в стране [1486] , преемники диктатора хотели как можно быстрей поставить на нем крест и отмежеваться от него. И тут инициативу взял на себя Берия, который, став первым заместителем председателя Совета министров СССР и министром внутренних дел СССР, уже 10 марта своим распоряжением выпустил Жемчужину на свободу [1487] . А через три дня он, не скрывавший уверенности в том, что «дело врачей» с самого начала было незаконным, приказал специально созданной следственной группе его пересмотреть. Это было нужно ему скорее всего для того, чтобы, публично продемонстрировав стремление к восстановлению попранной справедливости, укрепить свою популярность в народе, и прежде всего в среде интеллигенции,
1486
5 марта министр госбезопасности Игнатьев уведомил Маленкова, Берию, Булганина и Хрущева, что в массе населения широко распространились антисемитские настроения и имеют хождение толки о том, что причина болезни Сталина кроется в подлых происках врачей-убийц (Пихоя Р.Г. Указ. соч. — С. 102).
1487
21 марта 1953 г. постановлением президиума ЦК КПСС Жемчужину восстановили в партии. Новый партийный билет вручил ей через два дня М.Ф. Шкирятов, который по иронии судьбы за четыре года до этого оформил решение об изгнании жены Молотова из ВКП(б).
Арестованным врачам было предложено подробно изложить на бумаге претензии к следствию. Им дали понять, что новое руководство страны не сомневается в их невиновности и они должны помочь ему восстановить социалистическую законность. В результате все узники, ссылаясь на применение к ним физического и психологического насилия, отказались от прежних показаний, в которых обвиняли себя и своих коллег в тяжких преступлениях. Некоторые из них не только подвергли критике незаконные методы следствия, но и довольно искренне высказались о политике советского руководства в отношении евреев. Свое кредо по этому поводу изложил тогда и профессор Я.Л. Рапопорт, глубоко и оригинально мыслящий интеллектуал, автор интересных и объективных мемуаров о «деле врачей».
15 марта в надежде на лучшее будущее, но в то же время с очевидной опасливой оглядкой на остававшийся неизменным в основе своей режим он писал:
«С полным чистосердечием и полной искренностью излагаю обстоятельства дела такими, какими они были в действительности… Я лично никогда не допускал мысли, что политика ограничения в отношении евреев (наличие которой я признавал) обусловлена расистскими антисемитскими побуждениями. Я утверждал, что она вызвана недоверием к евреям вследствие их многочисленных родственных связей с зарубежным капиталистическим миром (особенно США и Израилем), что такая политика в известной мере оправдана соображениями охраны государственна безопасности СССР, особенно при большой насыщенности лицами еврейского происхождения ряда учреждений, в частности медицинских. Я считал также, что состав некоторых учреждений, в частности научно-медицинских, свидетельствует о наличии националистических тенденций в подборе кадров и представляет собой ненормальное явление. Однако эти соображения не устраняли чувства недовольства и обиды, особенно за молодежь, не имеющую никаких связей с еврейством и якобы вынужденную подвергаться различным ограничениям только в силу своего еврейского происхождения… В период формирования Государства Израиль я и мои единомышленники проявили большой интерес ко всем этапам и всем проявлениям борьбы этого государства за свою самостоятельность, мы следили за ней с чувством большой симпатии и испытывали чувство большой благодарности к советскому правительству за ту поддержку, Которую оно оказывало организации этого государства. Однако никто из моих собеседников (даже Этингер) не высказывал взглядов на Израиль как на вновь обретенную Родину, а в дальнейшем мне и моим близким друзьям (Ш.Д. Мошковскому и др.) стало совершенно очевидным, что в современном виде Израиль — игрушечная нежизненная марионетка американских империалистов, служащая их целям и осложняющая положение евреев в СССР…» [1488] .
1488
Исторический архив. — 1996. — № 4. — С. 136. Костырченко Г.В. Указ. соч. — С. 356–357.
Получив формальные доказательства изначальной фальсификации «дела врачей» и его полной юридической несостоятельности, Берия 31 марта утвердил постановление о прекращении уголовного преследования всех подследственных, по нему проходивших. На следующий день глава МВД СССР секретной запиской проинформировал обо всем Маленкова, возложив основную ответственность за инспирирование и фальсификацию «дела» на Рюмина, а также обвинив бывшего министра госбезопасности Игнатьева в том, что тот «не обеспечил должного контроля за следствием, шел на поводу у Рюмина…». Одновременно Берия «счел необходимым» «всех… арестованных врачей и членов их семей полностью реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить». Уже 3 апреля это предложение было утверждено президиумом ЦК КПСС, и в тот же день все бывшие кремлевские «врачи-вредители» были выпущены на свободу. Советские граждане узнали об этом из опубликованного 4 апреля в печати «Сообщения Министерства внутренних дел СССР», в котором говорилось также о том, что Л.Ф. Тимашук лишается ордена Ленина «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами» [1489] . После этого 2 млн. 250 тыс. советских евреев, которые после смерти Сталина пребывали в смятении, не ведая, как будут развиваться события дальше, смогли перевести дух.
1489
Лаврентий Берия. 1953. — С. 21–25.
На заседании президиума ЦК 3 апреля было принято решение и о привлечении к «уголовной ответственности работников бывшего МГБ СССР, особо изощрявшихся в фабрикации… провокационного дела и в грубейших извращениях советских законов» [1490] . По сути то была формальная санкция, причем данная задним числом, ибо Берия еще 16 марта распорядился арестовать главного «зачинщика» «дела», бывшего заместителя министра государственной безопасности СССР Рюмина. И хотя в сущности этот человек являлся всего лишь послушным инструментом в руках главного творца «дела» — Сталина, ему, не обладавшему никакой поддержкой в партийно-государственных структурах, пришлось теперь расплачиваться не только за свои грехи, но и за преступления, совершенные вождем и его ближайшим окружением. Поскольку Рюмину была уготована роль козла отпущения, не было принято во внимание то обстоятельство, что его увольнение из органов безопасности и тем самым отстранение от «дела» произошло за два месяца до его кульминации — опубликования 13 января 1953 г. печально знаменитого сообщения ТАСС. Помимо того, что Рюмина обвинили в обмане правительства и инспирировании фальшивого дела, на него фактически возложили и политическую ответственность за проводившуюся Сталиным неправильную национальную политику. 6 апреля «Правда» писала:
1490
4 апреля 1953 г. Берия подписал приказ МВД СССР № 0068 «О запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия», в соответствии с которым в Лефортовской и Внутренней тюрьмах были ликвидированы созданные по указанию бывшего руководства МГБ СССР орудия для пыток и все приспособления, применявшиеся для этой цели.
«Презренные авантюристы типа Рюмина сфабрикованным им следственным делом пытались разжечь в советском обществе, спаянном морально-политическим единством, идеями пролетарского интернационализма, глубоко чуждые социалистической идеологии чувства национальной
Рюмин вначале отрицал предъявляемые ему обвинения, однако вскоре вынужден был сдаться. Произошло это после того, как допрашивавшим его следователям надоели пустопорожние препирательства и они применили такой действенный метод добывания нужных показаний, как пытка строптивого заключенного пребыванием в раздетом виде в холодном карцере. 7 июля 1954 г. военная коллегия Верховного суда СССР вынесла Рюмину расстрельный приговор, который был приведен в исполнение 22 июля.
Понесли наказание и другие бывшие руководители МГБ, причем, думается, не столько за попрание «социалистической законности», допущенное ими в ходе борьбы с «еврейским национализмом», сколько за свои прошлые интриги против Берии. Последний, организовав расследование обстоятельств гибели Михоэлса, представил 2 апреля в президиум ЦК записку, в которой констатировалось, что обвинения в шпионаже и еврейском национализме, выдвинутые против Михоэлса в конце 1947 — начале 1948 года, были сфальсифицированы руководством МГБ. На основании этого 4 апреля были арестованы такие давние противники Берии, как бывшие заместители министра госбезопасности Цанава [1491] и Огольцов [1492] . Главный же организатор этой тайной операции по линии МГБ бывший министр госбезопасности Абакумов к тому времени уже почти как два года пребывал в заключении. 19 декабря 1954 г. его расстреляют, но не за незаконные репрессии против «еврейских националистов», а за инспирирование «ленинградского дела». Одновременно с ним по тому же самому обвинению казнят бывшего руководителя следственной части по особо важным делам МГБ СССР А.Г. Леонова, а также зверски допрашивавших в свое время арестованных членов ЕАК следователей Комарова и Лихачева.
1491
Цанава в 1955 году покончит жизнь самоубийством в камере тюрьмы.
1492
После ареста Берии Огольцов в августе 1953 года будет выпущен на свободу «полностью реабилитированным» по делу об убийстве Михоэлса. Его даже возьмут на работу в МВД СССР, однако через год уволят оттуда в запас. После того как покровительствовавший ему Маленков будет выведен из руководства как член «антипартийной группы», Огольцова в 1957-м уволят «по фактам дискредитации» с работы, потом, в феврале 1958 года, исключат из партии, в 1959-м лишат генеральского звания и государственных наград. Но, как и Абакумов, Комаров и Лихачев, он понесет наказание не за беззакония, совершенные в отношении еврейской интеллигенции, а за другое преступление — «за грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к ВМН и длительным срокам наказания работники ленинградских высших учебных заведений» в годы войны[1678].
Напирая на беззакония, творившиеся в органах госбезопасности в последние годы жизни Сталина, добирался Берия и до бывшего министра Игнатьева. Но поскольку последний входил в слой высшей партноменклатуры и поддерживался Маленковым, Берии удалось только, использовав формулировку «за политическую слепоту и ротозейство», добиться вывода Игнатьева из состава ЦК и снятия его с должности секретаря ЦК, которую тот получил сразу после смерти Сталина. Но недолго этому питомцу партаппарата пришлось пребывать в опале. Уже 7 июля 1953 г., то есть вскоре после ареста Берии, Игнатьева вновь ввели в ЦК, а в декабре того же года назначили первым секретарем Башкирского обкома партии.
Другие высокопоставленные партаппаратчики, активно боровшиеся с реабилитированными теперь так называемыми еврейскими националистами, также в общем-то отделались булавочными уколами, да и то полученными совсем по другим поводам. Скажем, Суслов, хотя и лишался на время членства в президиуме ЦК (в июле 1955 г. его там восстановят), однако остался секретарем ЦК. С Михайловым обошлись несколько круче, выставив не только из секретарей ЦК, но и из центрального партаппарата. В качестве компенсации ему разрешили какое-то время поруководить столичной партийной организацией. Однако здесь он проявил себя не лучшим образом, и в 1954 году его отправят послом в Польшу. Громивший в свое время научные кадры Ю. Жданов перебрался на периферию, став в J 957 году ректором Ростовского университета. В провинции оказался и другой агитпроповец, бывший заведующий отделом ЦК Чесноков. В марте 1953-го его сплавили в Горьковский обком, где он возглавил один из отделов. В 1957 году он вновь объявился в столице, теперь уже в качестве председателя Гостелерадио СССР. Уже при Брежневе эту должность наследует Н.Н. Месяцев, который находился в руководстве следственной части по особо важным делам МГБ СССР в разгар «дела врачей».
Крупным скандалом завершилась карьера бывшего руководителя Агитпропа Г.Ф. Александрова, немало потрудившегося на «идеологическом фронте» по реализации политики государственного антисемитизма. Правда, перед тем как нанести Александрову роковой удар, изменчивая и коварная судьба улыбнулась ему, позволив на время опальному директору академического Института философии вновь подняться на верхние ступени номенклатурной пирамиды.
В марте 1954 года Александрову доверили кресло министра культуры СССР. Однако долго почивать на лаврах ему не пришлось. Протежировавший ему Маленков уже в конце января 1955 года был отставлен с поста премьер-министра рвавшимся к власти Хрущевым. А вскоре то ли случайно, то ли благодаря стараниям И.А. Серова, ставленника Хрущева на посту председателя КГБ при Совете министров СССР, в ЦК поступило анонимное письмо, содержавшее убийственный для карьеры Александрова компромат [1493] . Хрущев, проводивший тогда чистку аппарата от креатуры бывшего главы правительства, решил воспользоваться удобным случаем. 10 марта 1955 г. с его подачи президиум ЦК утвердил постановление «О недостойном поведении тт. Александрова Г.Ф., Еголина А.М. и других», с которым в виде так называемого «закрытого письма ЦК» ознакомилась вскоре вся партийная масса. Александрова сняли с министерского поста, вывели из состава кандидатов в члены ЦК, лишили депутатства в Верховном Совете СССР и отправили в ссылку в Минск, назначив заведующим сектором Института философии и права АН БССР.
1493
Скрывавшийся под псевдонимом «Мать» автор письма требовал разоблачить и примерно наказать некоего пожилого развратника, растлившего его дочь-студентку и организовавшего нечто вроде дома терпимости, а также привлечь к ответственности многочисленное начальство, посещающее этот притон, опекающее его содержателя и пользующееся его сводническими услугами. На письме имеется помета старшего помощника Хрущева Г.Т. Шуйского, свидетельствующая о том, что он по указанию своего шефа направил его «на исполнение» секретарю ЦК П.Н. Поспелову (курировал Министерство культуры) и заместителю председателя КПК П.Т. Комарову. К рас следованию подключился и КГБ, который сразу же выявил и арестовал организатора подозрительных оргий К.К. Кривошеина, человека с темным криминальным прошлым, а теперь сибаритствующего бонвивана, называющего себя «писателем» и «драматургом». Начиная с 1951 года он устраивал в своей просторной, роскошно обставленной квартире и на не менее шикарной даче в подмосковной Валентиновке так называемые литературные вечера. На них съезжались сливки номенклатурного бомонда, чтобы в приятном дамском обществе, состоявшем в основном из студенток Щукинского театрального училища, послушать под шампанское, икру и коньяк чтение новых произведений гостеприимного хозяина, набившего руку на инсценировках прозы А.П. Чехова и М.Е. Салтыкова-Щедрина. В качестве мзды за приятно проведенное время высокопоставленные гости (а среди них помимо Александрова были его старый друг и бывший заместитель по Агитпропу А.М. Еголин, заведующий Агитпропом ЦК B.C. Кружков, директор Литературного института С.М. Петров и другие номенклатурные тузы — любители «клубнички») помогали новоявленному популяризатору русской классики протолкнуть его поделки в репертуары ведущих театров страны, в планы столичных издательств и получить при этом немалые гонорары. Эдаким светским львом на эти литературно-сексуальные междусобойчики наезжал Александров, сопровождаемый, как правило, молодой элегантной актрисой, ставшей популярной, сыграв главную роль в экранизации чеховской «Анны на шее».