Тайная вечеря
Шрифт:
— Это его ум, синьора, который многие воспринимают как загадочность. Быть может, когда-нибудь он решит посвятить вас в свою тайну. Но он может отдать предпочтение и вашей дочери...
— С этим человеком никогда ничего не знаешь заранее. Я познакомилась с ним, когда он приезжал в Милан в 1482 году, и с тех пор не перестаю ему удивляться. Он такой непредсказуемый...
Лукреция помедлила немного, как будто мысленно перебирала воспоминания, а затем живо поинтересовалась:
— А вы сами случайно не знаете, в чем секрет Магдалины?
Луини перевел взгляд
— Вы только подумайте, синьора: истинное учение Христа могло прийти к людям лишь после того, как он преодолел Страсти и с помощью нашего Вечного Отца воскрес. Только тогда он обрел абсолютную уверенность в существовании Царства Небесного. И когда он воскрес из мертвых, кто был первым, кого он увидел? Мария Магдалина — единственная, у кого хватило смелости ждать его, нарушая приказ синедриона и римлян.
— Мы, женщины, всегда были более отчаянными, чем мужчины, маэстро Луини.
— Или менее осторожными...
Елена сидела молча, увлеченная их разговором. Если бы не пылающий у нее за спиной камин, она наверняка подхватила бы простуду.
— Я так же, как и вы, восхищаюсь женской стойкостью, графиня, — продолжал Бернардино, оставив еще одну попытку вернуться к полотну. — Посему вам следует знать, что Мария Магдалина получила откровение и поэтому обладала еще более выдающимися способностями.
— Вот как?
— Если когда-либо вы будете посвящены в эту тайну, то убедитесь, с какой точностью эти качества отражены на портрете вашей дочери. Тогда вы останетесь довольны этим холстом.
— Мастер Леонардо никогда не рассказывал о подобных способностях.
— Наш учитель очень осторожен, синьора. Добродетели Магдалины — очень деликатный вопрос. Ее способности наводили страх на апостолов, ее современников. Даже евангелисты предпочли о них умолчать!
Злорадство промелькнуло в глазах графини.
— Еще бы! Ведь она была шлюхой!
— Мария не написала ни строчки: женщины в те времена не умели писать, — продолжал маэстро, не обращая внимания на провокационные реплики графини. — Поэтому те, кто хочет о ней узнать, должны следовать путем Иоанна. Как я уже говорил, любимый ученик Иисуса был единственным из апостолов, кто вел себя достойно во время казни Христа. Тот, кто восхищается Магдалиной, восхищается и Иоанном и считает его Евангелие прекраснейшим из четырех.
— Простите мою настойчивость: в чем выражалось особое отношение Христа к Магдалине, маэстро Луини?
— В том, что он целовал ее в губы в присутствии остальных учеников.
Это ужаснуло донну Лукрецию. Туго облегающий ее грудь корсаж затрещал.
— Что вы сказали?
— Можете спросить у Леонардо. Он знаком с тайными книгами, где все это описано. Ему одному известно, как на самом деле выглядел Иоанн, или Петр, или Матфей...
— И даже Магдалина. Вы еще не видели его поразительную работу в монастыре Санта Мария?
— Конечно же видела, — с легким раздражением ответила графиня, вспомнив, что именно из-за «Вечери» в ее доме сейчас находился не Леонардо, а Бернардино. — Я была там несколько месяцев назад. Герцог
— Этого и в самом деле никто не знает, — кивнул Луини. — Мастеру Леонардо не удается найти моделей для некоторых апостолов. Сейчас, когда при дворе так много порочных лиц, трудно передать развращенность Иуды. А как сложно найти лицо столь же чистое и харизматическое, как у Иоанна! Вы себе и представить не можете, сколько лиц пришлось осмотреть Леонардо, чтобы достоверно изобразить любимого ученика Иисуса. Маэстро страдает каждый раз, сталкиваясь с подобными препятствиями, и все больше затягивает работу.
— В таком случае, надо порекомендовать ему мою дочь, — рассмеялась Лукреция. — И пусть усадит за стол вместо Иоанна Магдалину.
Графиня Кривелли в хорошем расположении духа встала с кушетки, всколыхнув облако духов, следующее за ней повсюду. Царственной походкой она подошла к художнику сзади и положила ему на плечо свою маленькую ручку.
— Довольно болтовни на сегодня, маэстро. Как можно скорее заканчивайте портрет, и вы получите окончательный расчет. В вашем распоряжении не меньше двух часов до захода солнца. Воспользуйтесь ими.
— Да, синьора.
Стук туфелек донны Лукреции по плитам пола постепенно стих вдали. Елена и глазом не моргнула. Она сидела перед художником во всем своем великолепии, румяная и свежая, с гладко выбритым дворцовыми слугами телом. Убедившись в том, что ее мать удалилась в свои покои, она вскочила на кушетку.
— Да, да, маэстро! — захлопала она в ладоши, роняя «Голгофу», откатившуюся к камину. — Вот именно! Представьте меня Леонардо! Обязательно представьте!
Луини разглядывал ее, спрятавшись за мольберт.
— Вы и в самом деле хотите с ним познакомиться? — пробормотал он, сделав еще пару мазков кистью, когда почувствовал, что более не в силах притворяться равнодушным.
— Ну конечно, хочу! Вы сами говорили, что, быть может, он раскроет мне свою тайну...
— В таком случае, я должен вас предостеречь: возможно, вам не понравится то, что вы увидите, Елена. Это человек с сильным характером. Он может показаться рассеянным, тогда как на самом деле все подмечает с ювелирной точностью. Он может сказать, сколько лепестков на цветке, лишь искоса на него взглянув, он желает рассмотреть все до мелочей, доводя своих спутников до отчаяния.
Это не обескуражило прелестницу.
— Мне это нравится, маэстро. Наконец-то внимательный мужчина!
— Да, конечно, Елена. Но что касается женщин, то он их не очень любит...
— А... — В ее голоске послышалось разочарование. — Похоже, это распространенное явление среди художников, не правда ли, маэстро?
Художник еще больше сжался за мольбертом, когда его модель поднялась, демонстрируя свою красоту. От внезапной теплой волны, поднявшейся снизу, его лицо залилось краской, а в горле пересохло.