Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1

Судоплатов Андрей Павлович

Затем все мексиканцы, оставшиеся в живых в ходе испанской войны, собрались в Париже. Я был назначен ответственным в мексиканской группе бывших бойцов-республиканцев. Пятьдесят четыре человека погрузились на корабль в Гавре, но по пути мы были вынуждены задержаться из-за ремонта судна в Саутгемптоне, что дало нам возможность провести несколько дней в Лондоне. Затем, после длительного путешествия, мы зашли в канадский порт Галифакс. Затем — Нью-Йорк, где нас встречали толпы демонстрантов, сторонников республиканской Испании. Но митинг провести не удалось, потому что нам, республиканским бойцам-мексиканцам, было запрещено пребывание в этом городе. Мы провели несколько дней в Трикорнии, а затем по просьбе президента Мексики генерала

Карденаса нас посадили в автобус, и под неусыпным надзором агентов американской полиции начался наш долгий путь по территории Соединенных Штатов, отмеченный многими происшествиями.

Мне особенно запомнился эпизод в городе, где нас едва Tie линчевали за такое серьезное преступление, как пренебрежение правилами расовой сегрегации. А произошло это так: когда все мы захотели войти в ближайший общественный туалет, его служащие преградили путь наиболее «черным» из нас. Тогда в знак протеста мы решили: «Все идем в туалет для черных», но это показалось им еще более оскорбительным. Посетители ресторана при автобусной станции попытались силой растолкать нас в разные стороны: «белых» — налево, «черных» — направо. Стычка закончилась нашей победой, и мы скопом вошли в туалет для негров. Но когда вышли, увидели огромную толпу возмущенных белых, которые собрались расправиться с нами и непременно сделали бы это, если бы сопровождавшие Нас полицейские не получили в подкрепление почти целую роту местных блюстителей порядка.

Во время путешествия мы, те, кто договорился ликвидировать штаб-квартиру Троцкого, решили не посвящать в свои планы никого из остальных своих товарищей и спутников, кроме Давида Серрано — Чиво. При обсуждении данного вопроса мы всегда старались уединиться.

Однако в Мексике мы поняли, что у нас нет иного выхода, как рассказать обо всем и другим бывшим бойцам-респуб-ликанцам, хотя не все внушали нам абсолютное доверие, и даже тем, кто возвратился из Испании не вместе с нами, как, например, Нестор Санчес. Естественно, «левые» политические партии, в частности Коммунистическая партия Мексики, ничего не могли и не должны были знать о наших планах. Мы понимали, что, если бы руководство компартии узнало о наших намерениях, оно не только выступило бы против, но и решительно запретило бы нам подобные насильственные действия. Хорошо известно, что марксизм-ленинизм всегда выступал против таких актов насилия, как путч или всякого рода покушения на личность, даже косвенные, как в нашем случае. Основную силу марксизм-ленинизм видит в действиях организованных масс, начиная с открытого, мирного протеста и кончая вооруженным восстанием, если того требуют обстоятельства. Индивидуальные акты или выступления мелких групп, даже носящие героический характер, но противоречащие принципам дисциплины, полностью исключаются. Такие методы присущи анархизму и прежде всего нигилизму. История подтверждает, что подобного рода действия лишь наносят вред борьбе масс.

Но мы не могли отказаться от той клятвы, которую дали перед лицом наших товарищей, павших в Испании; слишком живы были воспоминания о подлых убийствах в Барселоне, об этом предательском ударе в спину республиканской армии, ударе, без всякого сомнения, запланированном в штаб-квартире Троцкого в Койоакане. Могли ли вооруженные троцкистские части в Испании совершить такое тяжкое преступление без согласия или подстрекательства троцкистов, обосновавшихся в Мексике под защитой нелепо трактуемого права на политическое убежище и под охраной 40 мексиканских полицейских, специально выделенных министерством внутренних дел, а также группы иностранцев, вооруженных до зубов в нарушение всех мексиканских законов?

Прежде чем применить насилие, следовало бы, считал я, использовать все, так сказать, мирные средства решения проблемы. С этой целью я решил переговорить с президентом республики генералом Ласаро Карденасом, но, несмотря на нашу большую дружбу в 1914–1916 годах, когда мы были в одном

звании и часто гуляли в одних армейских компаниях, сей представитель высшей власти, зная, что я буду просить отменить решение о предоставлении убежища Троцкому в Мексике, ибо я писал ему об этом в своих письмах и телеграммах из Испании, под любыми предлогами старался избежать этой встречи.

Я пытался добиться встречи через Луиса И. Родригеса, личного секретаря президента, но всякий раз выходил из себя, слыша его постоянное: «Подождите немного» (к несчастью, в нашей стране очень широко распространена практика держать человека в состоянии постоянного ожидания, пока наконец его терпение не лопнет и он перестает надоедать). Отчаявшись пробить лбом эту «дверь», я обратился к лиценциату Игнасио Гарсия Тельесу, министру внутренних дел. Министр избрал другую тактику: он не стал полемизировать о том, правомерно или неправомерно предоставлять убежище Троцкому, но не возражал против обсуждения этого вопроса с генералом Карденасом…»

Известно, что во время встречи с президентом Сикейрос сопроводил свои требования предупреждением, что будет с друзьями вынужден применить силу, если не удастся решить вопрос мирным путем. Тогда генерал Карденас (чтобы его!) вдруг приказал министру финансов выдать каждому из участников борьбы в Испании по 500 песо.

«Естественно, — пишет Сикейрос, — свои песо я израсходовал прежде всего на то, чтобы засыпать генерала Карденаса телеграммами, в которых уже не просил, а требовал закрыть «контрреволюционную штаб-квартиру Троцкого в Мексике», однако все это не принесло никакого успеха.

Мы уже начинали терять всякое терпение. Именно в этот период Троцкий все чаще и чаще стал публиковать статьи явно антисоветского характера в самых реакционных газетах Соединенных Штатов; в частности, поместил целую серию своих писаний в различных газетных изданиях Херста. Мексиканская «Эксельсиор» перепечатывала эти материалы наряду с наиболее важными редакционными статьями.

Одновременно мы заметили, как усилилось влияние Троцкого и его команды на внутриполитическую обстановку в Мексике, чему в немалой степени способствовала деятельность Диего Риверы и Туэрто Идальго. Альмасанисты явно активизировали свои выступления против потенциального преемника Карденаса на посту президента республики. Вначале троцкисты, как и большинство мексиканцев, полагали, что кандидатом на пост президента республики, «темной лошадкой», как говорят в народе, будет генерал Франсиско X. Мухика, человек, на первый взгляд еще более радикальный, чем Карденас, но, несомненно, нс без участия которого президент принял решение о предоставлении Троцкому убежища в Мексике.

По слухам, «троцкистская эволюция» генерала Мухики была прежде всего результатом длительного политического воздействия на него Диего Риверы и Фриды Кало. Возможно, немалую роль в этом сыграл и Туэрто Идальго. Однако я долго не был на родине, и потому мне трудно абсолютно точно утверждать, что оказало влияние на позицию Мухики. Когда же Карденас выдвинул вместо себя кандидатом на пост президента не Мухику, а Авила Камачо, то Троцкий вместе с Риверой, Идальго, а в дальнейшем и с Рамоном Денегри выступили в поддержку Альмасана. Диего Ривера был назначен, как я уже упоминал, руководителем избирательной кампании альмасанистов в борьбе за управление страной, а дон Рамон, как и сам Идальго, стал активным организатором этой кампании.

Все это еще больше убедило нас в том, что троцкизм не только занимался пропагандой своих антисоветских и антикоммунистических идей, но фактически превратился в контрреволюционное движение и в международном, и в национальном плане. Таким образом, возникла необходимость ускорить реализацию нашего намерения в отношении штаб-квартиры Троцкого в нашей стране, руководимой, как мы тогда были искренне убеждены, представителями антифеодальных и антиимпериалистических кругов национальной буржуазии. Но что предпринять?»