Тайная жизнь Лиззи Джордан
Шрифт:
— Хм-м. И больше мне не попадайтесь, — фыркнул он и направился к метро.
— Ну, спасибо тебе большое, — сказала я Геркулесу. — День удался.
Я огляделась, куда бы выбросить мешок с собачьими какашками, но ничего подходящего не находилось.
— Сволочь.
Я уже готова была зашвырнуть пакет в чей-нибудь садик, но заметила, что хотя бдительный полковник и отошел, но продолжал вести наблюдение с другого конца улицы.
— Что? — пробормотала я про себя, задыхаясь от ярости. Он, безусловно, ждал, что же я сделаю с пакетом, и я поняла, что мне придется в одной руке нести Геркулеса, а в другой пакет с дерьмом, пока я избавлюсь от слежки. Но каждый раз, когда я смотрела через плечо, страж окрестностей был начеку. Я даже
Хуже некуда. Теперь плюс к куче своих забот я имела еще и пакет с говном. Я решила, что нужно оторваться от старикашки. Но между станцией и домами не было ни малейшего темного закутка. В следующий момент я уже оказалась в начале улицы возле углового магазина. Полковник стоял на другой стороне и бесстрастно разглядывая черную муху на чьих-то увядших розах, делая вид, что совершенно не следит за мной.
Я не хотела, чтобы он узнал мой адрес, на тот случай, если действительно надумает пожаловаться в местный совет, поэтому я применила тактику затягивания, которая, как я надеялась, утомит его. В любом случае мне нужно было в магазин. Нам всегда нужно было молоко. (Я уже говорила, что у нас либо совсем не было молока, либо сразу было литра полтора.) И кроме того, мне нужен был собачий корм. Харриет ничего не оставила в офисе, а дома у нас, конечно же, ничего подобного не было. (Хотя у Жирного Джо, возможно, что-то и было запрятано. Вечные пирожки, которые он ел прямо с полиэтиленовой оберткой, пахли так, будто их начиняли именно этим кормом, и кроме того, он хранил у себя всевозможные консервы в ожидании грядущего Армагеддона.) Зато у Хабиба — в магазине на углу, торгующем круглые сутки, — всегда был выбор разнообразной и дешевой еды. Скорее дешевой, чем разнообразной. Я вошла, неся Геркулеса под мышкой (пластиковый пакет изящно свисал с моей руки наподобие ридикюля, и я была удивлена, когда Хабиб, обычно милый и приветливый, будь то шесть утра и полдвенадцатого ночи, категорически потребовал выйти вон).
— С собаками нельзя! — сказал он.
— Хабиб! — взмолилась я. — Мне нужно только молоко, хлеб и собачий корм. Это займет полминуты.
— С собаками нельзя. Это правило. Оставь его на улице.
— Хорошо, — сказала я, возвращаясь к пенсионеру. Интересно, зачем люди заводят собак? Я еще и часа не прожила с Геркулесом, а на меня уже все смотрят как на прокаженную. Вот она какова, популярность владельцев собак. Я поставила Геркулеса у магазина, привязав поводок к водосточной трубе. Конечно, он тут же заскулил, а полковник хищно прищурился, словно уличил меня в страшной жестокости.
— Может, я могу его взять с собой? — стала умолять я Хабиба через полуоткрытую дверь. — Он породистый. Он не может стоять на асфальте.
— Что это за глупости насчет асфальта? Нет, в магазин нельзя. А санитарные правила?
Да какие тут санитарные правила, так и подмывало меня сказать, глядя на пыльные штабеля коробок с шоколадом, которые стояли тут с тех пор, как я поселилась на этой улице, то есть два года. Но Геркулес смотрел на меня так, будто с ним сейчас случится инфаркт, если я оставлю его стоять на тротуаре, а сама войду в магазин за банкой собачьего корма. Что было делать? Я сняла куртку, расстелила ее на тротуаре и поставила на нее Геркулеса. Он перестал скулить, и я пошла покупать корм. К несчастью, «Педигри Чам» не было, поэтому я купила что-то другое с хорошенькой оранжевой этикеткой с логотипом «Чипстерс Он», изображавшем собаку, похожую на злобного полярного медведя. А может, этот корм готовили из полярных медведей.
— Когда взяла собаку, Лиззи Джордан? — спросил Хабиб, заворачивая мои покупки в еще один прозрачный пакет.
— Никогда, — ответила я.
Он странно на меня посмотрел.
— А, ты хочешь сказать, откуда я взяла ту собаку, с которой пришла? Эта собака моей начальницы. А я присматриваю за ней до следующей среды, пока
— Своих забот о чем? — спросил Хабиб. — Хочешь об этом поговорить? — Он никогда не упускал шанса посплетничать. И почему-то мне казалось, что если рассказать ему, в чем дело, то он, человек большого жизненного опыта, найдет верное решение. Может быть, еще утром он говорил с кем-нибудь по похожему поводу. Я снова рассказала свою историю.
— Нужно всегда говорить правду, — вздохнул он, когда я закончила.
— Я знала, что ты это скажешь, — сказала я. — Но что я должна желать?
— Вот сюда деньги положить, — сказал он и громыхнул разноцветной банкой для пожертвований на храм Харе Кришна. — А мы за тебя помолимся.
— Лучше я буду продавать душу своему дьяволу, но все равно спасибо. Сколько я должна за корм? — спросила я. На улице Геркулес причитал, словно обреченный на муки в аду.
— Секунду, — сказал Хабиб. — Сейчас взвешу.
Я в ужасе смотрела, как Хабиб подхватил пакет с говном, который я по рассеянности положила на прилавок во время разговора, и бросил его на блестящие электронные весы.
— Это фарш? — спросил он.
Я выхватила пакет.
— Это гуляш, — быстро ответила я, — но я купила его в центре.
— Очень похоже на пакет из моего магазина, — сказал он с сомнением.
— Я знаю. Они сейчас во всех маленьких магазинах одинаковые. Может быть, тебе сменить дизайн на пакете, чтобы твой магазин как-то отличался от других.
— Но синий и белый — это цвета моего магазина, — сказал он, совсем расстроившись.
— Я больше ничего не буду покупать в других местах, — заверила я, взяла сдачу и направилась к двери.
— Одну минуту. Хочешь знать, что ты должна сделать? — начал Хабиб, но, прежде чем он начал объяснять, я заметила, что лапы Геркулеса, стоявшего на моей куртке, задрожали, а эта дрожь могла означать только одно.
— Увидимся завтра, — сказала я, выбегая из магазина как раз вовремя, чтобы спасти куртку, но не удалось уберечь от струи Геркулеса бумажный мешок с картошкой, выставленный снаружи вместе с прочими овощами для привлечения покупателей. Я подумала, что надо предупредить Симу, чтобы она пару недель не покупала овощи в супермаркете.
— Все купила. Иду домой! — крикнула я на ту сторону улицы старому козлу, все еще следившему за мной. — Наверно, мой парень уже ждет меня не дождется. Он жуть какой сильный. И свирепый, если не поест вовремя.
Это сработало. Полковник быстро кивнул и засеменил в противоположном направлении.
У следующего садика я перебросила мешок с говном через забор.
Стараясь не вдыхать отвратительный запах жирного мяса, я выложила еду Геркулеса на блюдце, как только мы вошли в дом. Я свистнула ему, указывая, что обед подан в кухне, но оказалось, что кафельный кухонный пол вызывает у него те же чувства, что и асфальт, и он отказался пересекать порог гостиной. Я не могла винить его. После того как я однажды наступила босиком на пролитый мед, к ноге тут же прилипли три лобковых волоска и пара ценников, — с тех пор я никогда не входила на кухню без обуви. Я перенесла блюдечко к входу и поставила его в пределах досягаемости Геркулеса, но так, чтобы еда из блюдечка вываливалась на плитку, а лапы Геркулеса оставались на ковре.
Он презрительно понюхал собачий корм, словно был не спаниель, а дегустатор еды.
— Я так и знала, — сказала я Симе, которая возникла за Геркулесом на кухне, чтобы налить себе чашку чая.
— Что?
— Я знала, что он не станет есть этот проклятый собачий корм. Все собачьи корма одинаковые, — сказала я ему. — Какой бы ни был сорт. Они все сделаны на одной фабрике из останков одной и той же старой скаковой лошади. И не надо мне рассказывать, что, заплатив лишний фунт за банку, ты получишь кусочки победителя на скачках Дерби, в отличие от банки подешевле, в которой лежат останки лошади, пришедшей второй.