Тайная жизнь писателей
Шрифт:
Единственное, что меня совершенно не устраивало в последние недели, – это то, что я мало писал. Моя задумка – книга о загадке Натана Фаулза, для которой я уже придумал название – «Тайная жизнь писателей», – совсем не продвигалась. Не хватало материала, да и сюжет не складывался. Я бомбардировал Джаспера Ван Вика, агента Фаулза, электронными письмами, но тот, естественно, не собирался мне отвечать; жители же острова, сколько я их ни расспрашивал, не сообщали ничего нового.
– Что там за странная история? – спросил Одибер, присоединяясь к нам с бокалом розового вина.
Вид у моего патрона
– Вы едете на пляж Тристана? Можно мне с вами?
Агостини удивленно оглянулся. Это был рослый лысый корсиканец, симпатяга, любитель детективов и братьев Коэн. Я с наслаждением заразил его своей любовью к Сименону, открыв для него «Самоубийц», «Человека, который смотрел, как проходят поезда», «Синюю комнату».
– Поехали, если хочешь, – согласился корсиканец, пожимая плечами.
Даже на главной дороге острова мотороллер не разгонялся быстрее тридцати-сорока километров в час. У Агостини был встревоженный вид. Ему не переставали поступать пугающие эсэмэс, наводившие на мысль, что речь идет не о несчастном случае, а об убийстве.
– В голове не укладывается… – бормотал он. – Убийство на Бомоне – немыслимое дело!
Я хорошо его понимал. На Бомоне не существовало преступности в подлинном смысле слова. Нападений не случалось, краж, собственно, тоже. Казалось, здесь так безопасно, что люди оставляли ключи во входных дверях и коляски с младенцами перед магазином. В местной полиции служили не то четверо, не то пятеро человек, их работа состояла главным образом в беседах с населением, в обходах и в отключении случайно сработавший сигнализации.
Дорога петляла среди скал. До Тристана-бич мы тащились добрых двадцать минут. Притормаживая на виражах, мы не столько видели, сколько угадывали за гектарами сосновых массивов большие белые виллы.
Внезапно пейзаж резко поменялся: перед нами раскинулась настоящая пустыня, завершающаяся пляжем с черным вулканическим песком. Здесь Бомон больше смахивал на Исландию, чем на близлежащий остров Поркероль.
– Что еще за столпотворение?
Утопив педаль газа в пол, благо что прямая дорога шла под уклон, Анджело Агостини погнал мотороллер с призовой скоростью сорок пять километров в час, как будто решил протаранить скопление из десятка машин, перегородивших дорогу. Вблизи ситуация прояснилась. Затор устроили сыщики, нагрянувшие с Большой земли. Агостини оставил свой «болид» на обочине и стремительно пошел вдоль обтянутого белыми лентами периметра. Я ничего не понимал. Каким образом вся эта орава – я опознал полицию Тулона и даже фургон судмедэкспертов – умудрилась столь оперативно высадиться в этом богом забытом
Присоединившись к любопытным, я навострил уши и понемногу восстановил ход утренних событий. В восемь часов двое заночевавших неподалеку голландских студентов наткнулись на труп женщины. Они немедленно связались с комиссариатом полиции в Тулоне, а там оформили разрешение использовать аэроглиссер таможни для переброски на остров армады полицейских с тремя автомобилями. Для секретности полицейские высадились на бетонном причале Сарагота, километрах в десяти отсюда.
Агостини я нашел в сторонке, на придорожном камне. Он был сильно огорчен, даже унижен тем, что его не допустили к месту преступления.
– Известно, кто жертва? – поинтересовался я у него.
– Еще нет. Вроде как не из местных.
– Почему полиция нагрянула так быстро и в таком количестве? Почему никого не предупредили?
Корсиканец рассеянно покосился на экран своего телефона.
– Из-за особенностей преступления. А еще из-за фотографий, которые прислали эти юнцы.
– Голландцы сделали снимки?
Агостини кивнул.
– Нащелкали и разместили в Твиттере. Снимки красовались там несколько минут, а потом их удалили. Но остались принтскрины.
– Можно посмотреть?
– Я бы не советовал, зрелище не для продавца книжек.
Вот еще! Я мог бы сам увидеть их в «Твиттере».
– Как знаешь…
Он сунул мне свой телефон, и от того, что я увидел, меня чуть не вырвало. Там был не просто женский труп. Возраст несчастной трудно было определить, настолько изуродовано было лицо. От ужаса к горлу подкатил ком. Обнаженное тело непонятным образом – может, его прибили гвоздями? – держалось на стволе гигантского эвкалипта. Я увеличил изображение. Ладно бы еще гвозди, но нет, труп пришпилили к дереву, разворотив плоть и раздробив кости, не то секаторами для веток, не то инструментами каменотеса.
Матильда Моннэ ехала на пикапе с откидным верхом через лес в сторону мыса Сафранье. На заднем сиденье лаял, озирая пейзаж, пес Бранко. Чувствовал он себя прекрасно. Морской бриз смешивался с эвкалиптовым духом и с ароматом перечной мяты, на дорогу ложились красновато-золотистые блики осеннего солнца, проникавшие сквозь сосновую хвою и кроны дубов.
Подъехав к каменному забору, Матильда вылезла из машины и дальше следовала инструкциям Джаспера Ван Вика. Рядом с алюминиевыми воротами она нашла в стене камень, отличавшийся более темным цветом, – под ним было спрятано переговорное устройство. Матильда позвонила, оповещая о своем появлении. Раздался скрип, ворота открылись.
Через большой запущенный парк вела грунтовая дорога. Густая чаща состояла из секвой, земляничника и лавра. Потом дорога свернула на склон, откуда открывался вид на море и дом Фаулза – строение строгих геометрических форм из охряного камня, стекла и бетона.
Стоило Матильде остановить пикап рядом с машинкой, принадлежавшей, должно быть, самому писателю – «Мини-Моком» защитной расцветки с лакированными торпедо и рулем, – как золотистый ретривер выскочил наружу и помчался к хозяину, ждавшему его в дверях.