Тайная жизнь
Шрифт:
Истинное слово: другой одновременно и отсутствует, и присутствует.
Парадокс затемненного света (видеть — не видеть). Парадокс бессонной ночи (ночь и день). Черное и белое.
Что такое бессонная ночь?
Тот, кто по-настоящему желает, не может спать и не видит снов.
Тот, кто спит, не только не любит той, что лежит возле него, но во сне теряет половину времени своей жизни, обманывая себя снами.
Азиза не хочет, чтобы Азизу снились сны. Возлюбленная не хочет, чтобы любовник видел сны. В конце концов Азиз оскоплен, подобно тому как был оскоплен Пьер Абеляр. Возлюбленный не хочет, чтобы
Любовь не хочет быть ни воспоминанием, ни иллюзией: она видит тело.
В Древнем Китае важнейшим праздником был праздник бессонной ночи. Все общество собиралось, чтобы встретить первую луну нового года. Зима была позади. Китайцы называли это праздником Изначальной ночи.
Все выходили на улицы с фонарями, чтобы ночь казалась днем.
Включая императора. Это был единственный раз в году, когда император смешивался с толпой.
Включая женщин, — в прежние времена они были бледнее луны, когда выходили со своей женской половины.
Медовый месяц — это ритуальное уклонение от общества. В «бессонную ночь» сон под запретом. Любовь — это не сон. Возлюбленный — не призрак. Сексуальность не рассеивается во сне. Любить — не галлюцинация и не ослепление.
Три определения.
Социальное — это замкнутый круг.
Безумие — это короткое замыкание.
Любовь вне круга.
Три мира определяют небесное, земное и адское.
Безмолвно небо. Это животное-властелин.
«Бессонная ночь», «безмолвный язык» и т.д. — это доказательства принадлежности к роду человеческому. Все, что ни… ни… находится на полпути между небом и адом.
Черно подземелье. Пещера. Ад определяет подземелье. Погребенный. Это предок предка.
Тсс, рот на замок. Тсс — это молчание. Рот на замок — это тайна.
Молчание и тайна.
Рот, закрытый для речи, но открытый для невербального общения.
Закрытые глаза, распахнутые на неясное видение наготы.
Тьма, которая есть свет, бессонница внутри сна, восприятие, которое есть сновидение.
Личное пространство, замыкающее «там» в «здесь», отбрасывающее сиюминутное к его истокам, смысл без слова, встреча двух существ, рожденных в результате сцены, по причине которой сложилась его индивидуальность, то есть телесное рождение, то есть отделение от материнского тела, то есть одновременно крик, высвобождающий речь из приступа удушья, и свет, сначала ослепительный, он включает зрение, он включает мир. «Там», отменяющее речь и зрение, представляющие собой лишь падение (после рождения).
Тогда отворяется дверь для неограниченного, смутного и безмолвного движения — дверь, захлопнувшаяся в момент рождения во время высвобождения пяти чувств.
Любовь и есть этот подъем, несказанный выход, экстаз, порыв к другому краю мира.
Любовь — как медовый месяц. Медовый месяц — период выпадения из общества, согласованный с обществом для брачного соития. Прямое соединение наготы супругов приводит к путешествию (свадебному путешествию); в этом обычае столько шаманства! Путешествие нужно, чтобы разграничить пространства — пространство зоологического объятия и пространство родных и близких.
О медовом месяце принято хранить полное молчание.
Здесь берут начало
Когда охотники-эскимосы, столкнувшиеся с трудностями, встречали на пути уединенное иглу новобрачных, они не имели права просить помощи у новобрачных, запершихся в своем антиобщественном иглу, вдали от племени, если им на пути встречалась одна из этих уединившихся пар — сакральных, нечистых, парящих.
В ритуальном плане unioзаключает, coireисключает из общества (которое связано с днем, временем, словом, разделенной сексуальностью, жизнью в доме и в общине).
Поскольку любовь и брак взаимно исключают друг друга, медовый месяц не имеет отношения к любви. Но бессонная ночь и медовый месяц, два этих поистине бессмысленных выражения, образуют пару. Так, Энида упрекает Эрека [125] в том, что он вне ночи и в общественном месте продолжает предаваться бессоннице асоциального coire.
Человек никогда не бывает один.
Человек не индивидуален (хотя ведь и общество тоже). Человек — это конфликт сил, рвущих на части социальное начало внутри его, точно так же он изначально — плод тех сил, что разрывают надвое сексуальное начало между мужчиной и женщиной. Он представляет собой случайный результат этого разрыва между двумя мирами.
125
« Эрек и Энида» — роман Кретьена де Труа.
Индивидуум — это тот, в ком социальное уже разорвано.
Человек определяет себя как вид, имеющий две жизни, два мира, между небом и землей, между мужчиной и женщиной, между «до рождения» и «после смерти».
Аргумент VII относится к двум мирам — онтогенеза и генеалогии ощущения смерти, притом что ощущение смерти должно отличаться от самой смерти.
Нет людей, которые владели бы речью и при этом не помнили бы, как захлебывались рыданиями в колыбели.
Нет младенца в колыбели, который не помнит, если только у него достанет смелости дожить до момента, когда в нем проявится половое и речевое начало, как он покинул «здесь» прежнего темного жилища.
Так что любой человек знаком со смертью с первой секунды жизни.
В первую секунду смерть — это мир, потому что мир совпадает с матерью, которая выталкивает из себя младенца и покидает его. За пределами себя. Это первый лик, который смерть являет новорожденному: свет, холод, разлука с телом, наделенным признаками пола, удушье, потом крик, рождающееся в нем дыхание, голос, отбирающий у него свою долю воздуха, уход в этот голос, подчинение голосу в его голосе, кажущееся добровольным. Одиночество тела — не столько автономного, сколько отторгнутого. Прежнее тело уронило вас — забросило вас в мир разрозненных звуков и сексуального выбора. Отторжение — старое слово, отсылающее к факту изгнания. Быть изгнанным из темноты, из воды, из единства, из тепла, из материнского лона, из питательной среды, из возможности слушать без голоса и дыхания — вот что еще означает глагол «родиться». Боязнь оказаться брошенным — это фундаментальный страх, он легко прочитывается в мире живородящих, и нам даже не нужно его анализировать — мы его и так чувствуем.