Тайник Лешего
Шрифт:
Когда Данил обернулся, то улицезрел распластавшегося на ламинате Бабурина, прикрывшего нос обеими руками. Над ним, ухмыляясь, возвышался светловолосый хулиган со своими дружками.
– Гы, круто ты его навернул, Тимми! Ахаха, – заливался от смеха Яков.
– Ога! Шлёпнулся, как мешок с какахами, – добавил Забит, пошевелив усиками.
– Делов-то! Выставил ногу и туша на полу, – объяснял Тимофей.
– Пол жалко, – сделал плаксивое лицо панк и провёл ладонью по кончику своего ирокеза. – Испытал тюленью
– Ога…ещё не выдержит такого напора и проломится, – подхватил Забит.
Словно в замедленной съёмке Осипов смотрел, как по пухлым щекам толстячка стекают крупные капли слёз, а из носа хлещет алая кровь.
В Даниле закипела ярость. Его глаза засверкали, ноздри расширились, словно у бешеного быка, готовящегося кинуться на красную тряпку. Он знал, какого это, терпеть унижения. И ещё лучше знал, что случается, если подобное оставлять безнаказанным. Враги не должны видеть твою беспомощность, иначе издёвки никогда не прекратятся. Любое проявление слабости даёт задирам лишний повод поглумиться.
Осипов крепко сжал кулаки и стремительно направился к обидчикам Саввы. Федя попытался остановить друга, но мальчик, скинув с плеча его руку, продолжил надвигаться на зачинщика конфликта.
Тимофей толком не успел ничего сообразить, как ему в челюсть прилетел сильный удар, затем ещё несколько, и он неуклюже шмякнулся на задницу.
Данил тут же наскочил на оказавшегося в горизонтальном положении соперника и принялся остервенело мутузить его. Тим пытался брыкаться, уворачиваться, отползать, однако ничего не помогало. Осипов обрушивал на задиру град тумаков, в которые вкладывал всю злость, накопившуюся в нём.
Остолбеневшие от неожиданности Яков с Забитом с изумлением наблюдали за тем, как колотят их главаря. Азербайджанец лишь просипел:
– Аллах Всемогущий…
Драку прекратила воспитатель, вбежавшая в зал с возмущёнными криками. Ей пришлось буквально с мясом отдирать от Тимофея освирепевшего Данила.
– Ну-ка прекрати! Прекрати сейчас же! – завопила Галина Семёновна. – Ишь, какой бузун! Удумал мне тут потасовки устраивать? Куда глазища свои бешеные выпучил? Ты ненормальный что ли??!!
Данил, нахмурив брови, отвёл взгляд в сторону. Его слегка трясло. Вспышка гнева погасла, и на её место пожаловало осознание произошедшего. Мальчик поймал на себе осуждающие взгляды окруживших место побоища одноотрядцев, отчего испытал жуткий стыд.
А Диана? Она вместе с остальными журит Осипова за содеянное и поражается его жестокости? От сих мыслей делалось только хуже.
Перепуганный Тимофей, дрожа от пережитого стресса, отполз к стене, и Яков с Забитом подняли его на ноги.
– Придурки, Вы почему не вмешались? – взъелся на друзей светловолосый хулиган.
– Мы даже сообразить ничего не успели, – оправдывался панк.
– Ога…чёт тупанули, Тим, – подхватил азербайджанец.
– В
– Ты точь в точь мой дядя Абдуррахман, тот вечно на своих баранов ругался… – вспомнил Забит и процитировал. – Зарэжу, парэжу, мохнатые скотины!
– За что он Вас с братом так не взлюбил? – неосознанно подколол друга Яков.
– Он, вообще-то, животным говорил, – обиделся азербайджанец.
Во время их беседы к воспитателю, держа в руках очки с треснутым стеклом и обломленной дужкой, обратился заплаканный Савва с размазанной по лицу кровью:
– Не ругайте Даню! Он не виноват!
– Господи! С тобой-то чего приключилось? – ахнув, удивилась Галина Семёновна.
– Понимаете, Данил заступился за меня! Он никого не хотел обидеть! Тимофей сам спровоцировал драку, – всхлипывая, изъяснился пухляш.
Воспитатель вздохнула и ответила:
– Что ж, придётся разбираться…
6
Капитан Трофимов неохотно вылез из милицейской “четырки” и, крепко потянувшись, проследовал к подъезду древнего четырёхэтажного дома, расположенного на самой окраине большого города.
В этих чрезвычайно неблагополучных районах всё выглядело серо и тоскливо. Здания, покосившиеся и мрачные, не превышали в высоту пяти этажей. Их стены покрывали выбоины и потёки, а некогда жёлтая краска во многих местах уже давно отколупалась.
Данная часть Гродска заросла высокими тополями и карагачами, плотной стеной перекрывшими всякую видимость на близлежащие окрестности. Искорёженный асфальт пошёл буграми и трещинами. Он буквально стоял дыбом и из его расщелин лезли кучи разных сорняков.
Детская площадка представляла собой собрание различной непригодной для игр рухляди, ржавой и сгнившей. Когда-то озорные девчонки и мальчишки пользовались здешними качелями, высокой горкой, песочницей и каруселью. Теперь всё это было сломанным. Ребятишки, однако, несмотря ни на что, весело резвились на сём клочке. Они являлись теми немногими, кто напоминал Алексею, что данные районы ещё жилые.
Вообще контингент здесь собрался не богатый, но достаточно пёстрый. На углу готовящегося под снос здания курили дамочки с растрёпанными волосами, одетые в крайне вызывающее шмотьё: рваные джинсы и майки с декольте, сильно обнажающим часть их грудей. В стороне от них, по уходящей вглубь зарослей тропинке, брела компанию из пяти парней, участники которой громко выразительно матерились и шатались от куста к кусту, едва держась на ногах. Также на соседней улице у хлипкого заборчика на куске поролона дрых бомж, чьё лицо покрывали мерзкие язвы, а длинные засаленные волосы спадали прямо на закрытые глаза.