Тайник

Джордж Элизабет

— Я бы, разумеется, остановился на шантаже, — сказал Сент-Джеймс — Такого рода истощение финансов, сопровождающееся постоянным повышением снимаемых сумм…

— В жизни моего брата не было ничего, что могло послужить поводом для шантажа.

— Так кажется на первый взгляд. Но у него, очевидно, были секреты, мисс Бруар. Об этом говорит хотя бы его поездка в Америку, когда вы считали, что он находится где-то еще.

— У него не было секретов, которые могли бы привести к такому. Есть очень простое объяснение того, что Ги

сделал с деньгами, причем совершенно законно. Просто нам оно еще неизвестно.

Она сама не верила тому, что говорила, и, судя по скептическому выражению лица Сент-Джеймса, он не верил тоже.

Он заговорил, и она сразу поняла, что он старается быть с ней помягче:

— Полагаю, вы догадываетесь, что то, как он двигал туда-сюда деньги, наводит на мысли о нелегальных операциях.

— Нет, я не знаю…

— Но если вы хотите, чтобы его убийцу нашли, — а я полагаю, вы этого хотите, — необходимо рассматривать разные возможности, вы ведь понимаете.

Она не ответила. Но от сочувствия, которое она читала в его лице, ей становилось еще хуже. Она ненавидела, когда ее жалели. Всю жизнь. «У бедняжки все родственники погибли в нацистских лагерях. Мы должны быть к ней снисходительны. И терпеливо относиться к ее маленьким слабостям».

— Убийца у нас есть, — ледяным тоном заявила Рут. — Я видела ее в то утро. Мы знаем, кто она.

Сент-Джеймс продолжал твердить свое, как будто она ничего не говорила:

— По всей вероятности, он от кого-то откупался. Или расплачивался за какую-то дорогую покупку. Может быть, даже нелегальную. Оружие? Наркотики? Взрывчатку?

— Абсурд, — ответила она.

— Если он сочувствовал какому-либо движению…

— Какому? Арабскому? Алжирскому? Ирландскому? — фыркнула она. — Мой брат интересовался политикой не больше, чем садовый гном, мистер Сент-Джеймс, — Тогда остается единственное решение: он добровольно отдал кому-то деньги. И если это так, нам остается только найти потенциального получателя такого лакомого кусочка.

Он взглянул на входную дверь, точно прикидывая, что находится за ней.

— А где сегодня утром ваш племянник, мисс Бруар?

— К Адриану это не имеет никакого отношения.

— Тем не менее…

— Полагаю, он повез куда-то свою мать. Она не знает острова. Разметка на дорогах здесь плохая. Без его помощи ей не обойтись.

— А он, значит, часто навещал отца? Все эти годы? И знает…

— Адриан тут ни при чем!

Ее голос прозвучал чересчур пронзительно, даже ей самой так показалось. Тысячи крохотных пик пронзали ее кости. Ей необходимо было избавиться от этого человека немедленно, что бы он там ни затевал против нее самой и ее родственников. Ей надо было добраться до своего лекарства и принять дозу, которая сделает ее тело нечувствительным, если это еще возможно.

— Мистер Сент-Джеймс, я знаю, что вы пришли сюда не без причины. Это не визит вежливости.

— Я был у Генри

Мулена, — сказал он ей.

Она насторожилась.

— Да?

— Я не знал, что миссис Даффи его сестра.

— Не было никаких причин сообщать вам об этом.

Он коротко улыбнулся, словно признавая ее правоту. И рассказал ей о рисунках музейных окон, которые видел в мастерской у Генри. По его словам, они напомнили ему о чертежах, заказанных мистером Бруаром. И спросил, нельзя ли ему взглянуть на них еще раз.

Услышав столь несложную просьбу, Рут испытала такое облегчение, что поспешила удовлетворить ее немедленно, не задумываясь над тем, куда это может завести. Чертежи наверху, в кабинете Ги, сказала она ему. Сейчас она их принесет.

Сент-Джеймс вызвался проводить ее, если она не возражает. Просто ему хотелось еще раз взглянуть на модель, выполненную Бертраном Дебьером, пояснил он. И заверил, что это займет совсем немного времени.

Ничего не поделаешь, пришлось согласиться. Когда они вышли на лестницу, лондонец заговорил снова.

— Похоже, — сказал он, — Генри Мулен держит свою дочь Синтию взаперти у себя дома. Мисс Бруар, вы не знаете, как давно?

Рут продолжала подниматься, притворяясь, будто не слышит.

Но Сент-Джеймс был неумолим.

— Мисс Бруар?

Направляясь по коридору к кабинету брата, она торопливо ответила:

— Понятия не имею, — и порадовалась, что день снаружи такой мрачный, а темнота в коридоре скрывает выражение ее лица. — Я взяла себе за правило не совать свой нос в дела моих сограждан, мистер Сент-Джеймс.

— Так что никакого кольца в его каталоге не оказалось, — сказал Чероки Ривер сестре. — Но это не означает, что кто-то не свистнул его без ведома владельца. Он говорит, что Адриан, Стив Эббот и парень по фамилии Филдер бывали у него в разное время.

Чайна покачала головой.

— Кольцо с пляжа — мое. Я знаю это. Я это чувствую. А вы нет?

— Не говори так, — сказал Чероки, — Должно быть какое-то другое объяснение.

Все трое собрались в доме королевы Маргарет, где Дебора и Чероки застали Чайну в спальне у окна, куда она принесла из кухни стул с решетчатой спинкой. В комнате было ужасно холодно, и все из-за распахнутого настежь окна, из которого, точно картина в раме, был виден замок Корнет.

— Я подумала, что пора привыкать смотреть на мир из маленькой квадратной комнаты с крошечным окошком, — с кислой улыбкой пояснила Чайна, когда они нашли ее.

На ней не было ни пальто, ни свитера. Казалось, даже мурашки на ее коже тоже покрылись мурашками от холода, но она, похоже, ничего не замечала.

Дебора сняла с себя пальто. Ей хотелось утешать подругу с энтузиазмом Чероки, но она боялась дать ей ложную надежду. Открытое окно было хорошим предлогом, чтобы уйти от обсуждения туч, сгущающихся над головой Чайны.