Тайник
Шрифт:
Она и сама не знала, как они дошли до этого. И что было бы дальше, если бы никто не сказал ни слова?
Она никогда не умела убедительно лгать. Когда ей задавали вопрос, она либо уходила от него, притворяясь, будто не поняла, либо отвечала правду. Актрисой она была никудышной и намеренно вводить человека в заблуждение, глядя ему при этом в глаза, просто не могла. Когда ее спрашивали: «А что тебе известно об этом, Вэл?» — ей приходилось либо спасаться бегством, либо говорить.
Она нисколько не сомневалась в том, что именно видела из окна кухни в то утро, когда умер Ги Бруар. Она была уверена в этом даже сейчас. Тогда у нее не возникло
Но могла ли она убить? Вот в чем вопрос. Вполне вероятно, что Чайна Ривер кралась за ним в бухту просто потому, что там у них было назначено свидание. Валери не сомневалась в том, что многое — если не все — уже произошло между ними еще до того утра. Но она никак не могла убедить себя, что американка убила Ги Бруара. Убийство — а особенно такое, как это, — не женских рук дело. Женщины убивают соперниц, отнимающих у них мужскую любовь; но они не убивают мужчин.
Чайне Ривер самой грозила опасность. Анаис Эббот вовсе не радовалась, видя, как ее возлюбленный расточает знаки внимания другой. А может, и кто-то еще наблюдал за этими двумя — Чайной Ривер и Ги Бруаром — и понял, что их стремительно развивающееся взаимопонимание говорит об их отношениях, подумала Валери. И увидел в Чайне Ривер не постороннюю, приехавшую в Ле-Репозуар погостить на несколько дней, а угрозу своим планам, почти осуществившимся, когда она появилась на Гернси. Но если дело именно в этом, зачем убивать Ги Бруара?
«Возьми трубку, возьми», — сказала Валери прямо в телефон.
И тут же услышала:
— Вэл, что здесь делает полиция?
Трубка упала Валери на колени. Стремительно обернувшись, она увидела Кевина, который стоял на пороге их спальни в наполовину расстегнутой рубашке, — видимо, собирался переодеться. За долю секунды в ее мозгу мелькнуло подозрение: «Что, Кев, на твоей одежде ее запах?» Но он выбирал из гардероба что-нибудь потеплее — толстый рыбацкий свитер для работы на улице.
Кевин взглянул на телефонную трубку на ее коленях, потом на нее. Из мембраны доносилось чуть слышное попискивание. Валери схватила трубку и со стуком опустила ее на телефон. И тут же почувствовала то, чего не замечала раньше: резкую боль в костяшках пальцев. Пошевелив пальцами, она сморщилась от боли. И удивилась, как это она раньше ничего не заметила.
Кевин спросил:
— Болит, да?
— Иногда.
— Доктору звонила?
— Да что от него толку. Все в порядке, вот и весь его ответ. Никакого артрита у вас нет, миссис Даффи. А таблетки, которые он назначает… в них, по-моему, один сахар и больше ничего, Кев. Просто так, чтобы я не жаловалась. Но боль-то настоящая. Бывают дни, когда я пальцами не могу пошевелить.
— Значит, другой врач?
— Так трудно найти того, кому можно доверять.
«Как
И кто это научил ее быть такой недоверчивой и подозрительной?
— Я имел в виду телефон, — сказал Кевин, натягивая толстый серый свитер через голову. — Ты звонила другому врачу? Если боль усиливается, надо же что-то делать.
— А-а. — Валери уставилась на телефон возле кровати, чтобы не смотреть в глаза мужу. — Да. Да. Я пыталась… но не могла дозвониться.
Она торопливо улыбнулась.
— Куда катится мир, если у врачей в приемных никто не берет трубку.
Она хлопнула себя по бедрам, точно подводя итог разговору, и решительно поднялась.
— Пойду за таблетками. Если, как утверждает мой доктор, я все придумала, то, может, им удастся меня обмануть.
Пока она ходила за таблетками, у нее было время, чтобы успокоиться. Они были в ванной, и Валери принесла их на кухню, чтобы принять, как обычно, с апельсиновым соком. Ничего такого, что могло бы насторожить Кевина.
Когда он спустился по лестнице и зашел на кухню, она была готова. И весело спросила:
— Как там Мэри Бет? Законопатил ей окна?
— Ее тревожит Рождество. В первый раз без Кори.
— Тяжело ей, бедняжке. Она еще долго по нему тосковать будет. Как я тосковала бы по тебе, Кев.
Из ящика с бельем Валери достала чистую тряпочку и принялась вытирать ею столы. Никакой необходимости в этом не было, но надо было чем-то занять себя, чтобы правда не вышла наружу. Пока руки работают, голос, жесты и мимика ее не выдадут, а этого ей как раз и хотелось: знать, что она в безопасности, что ее чувства под надежным контролем.
— А с тобой ей, наверное, еще хуже: бедняжка смотрит на тебя, а видит Кори.
Кевин не отвечал. Ей пришлось на него посмотреть.
— Ее тревожат девочки, — сказал он. — Они просят Санта-Клауса, чтобы он вернул им папу. Вот Мэри Бет и волнуется о том, что с ними будет, когда этого не случится.
Валери терла черное пятно на старой столешнице, оставленное горячим чайником. Но оно не оттиралось. Слишком старый ожог, лечить надо было сразу.
Кевин снова спросил:
— Что тут делает полиция, Вэл?
— Ищут.
— Чего?
— Не говорят.
— Это имеет отношение к…
— Да. К чему же еще? Они забрали таблетки Рут…
— Они же не думают, что Рут…
— Нет. Не знаю. Вряд ли.
Валери перестала тереть и свернула тряпку. Пятно осталось на своем месте, как было.
— Не в твоих привычках сидеть дома в это время, — сказал Кевин. — Что, в большом доме нет работы? А еду приготовить?
— Не хотела у этих под ногами путаться, — ответила она, имея в виду полицию.
— Они просили?
— Мне показалось, так лучше.
— Они и сюда придут, раз там закончили. — Он посмотрел в окно, хотя из их кухни господского дома было не видно. — Интересно, что они ищут?
— Не знаю, — ответила она снова, чувствуя, как перехватило горло.
Перед коттеджем залаяла собака. Лай перешел в визг. Кто-то закричал. Валери с мужем пошли в гостиную, выходившую окнами на лужайку перед домом и подъездную аллею, которая в этом месте как раз огибала бронзовую статую купальщиков с дельфинами. Оттуда они увидели Пола Филдера и Табу, сражавшихся с местной полицией в лице единственного констебля, который прижался спиной к стене, пока собака трепала его за штаны. Пол бросил свой велосипед и принялся оттаскивать пса. Краснолицый констебль, громко крича, двинулся на него.