Тайной владеет пеон

Михайлов Рафаэль Михайлович

— Ты права. Я и забыл. Попробую передать по теле­фону.

Он бросился к аппарату. «А сейчас восемь пятьдесят пять», — с тоской подумала девочка.

Но ведь в жизни бывают и удачи.

Напрасно агент вращал диск — вызова не было. По распоряжению Фоджера все телефоны отеля были от­ключены. Агент что-то проворчал и вышел из номера, бросив на стол ключ.

Каталина плотно прикрыла обе двери и медленно подошла к трельяжу. Осторожно взялась за угол — трельяж плавно сдвинулся. Девочка бросила быстрый взгляд на дверь и, чтобы не оказаться застигнутой

врас­плох, приставила к двери швабру. Потом снова прибли­зилась к трельяжу и приложила ухо к щели в перего­родке. В соседнем номере было тихо. Но вот кто-то пре­рывисто задышал, как будто над ухом девочки. Она обернулась. Никого. Это в соседнем номере. Кельнер сказал, что там будет один Хусто, офицеры в девять приглашены на заседание к Фоджеру.

— Хусто, Хусто, — зашептала она в щель. Скрипнула пружина кровати, но в ответ ни звука.

Даже шумное дыхание прервалось.

— Хусто, отвечай же! — взмолилась девочка. — Это я, Росита! Ты один в номере?

Глухо донеслось:

— Один.

— Как мне знать, что это ты — Хусто? — сказала де­вочка, едва не плача: нельзя было назвать его настоя­щим именем!

— Пусть я захлебнусь на самой высокой волне, если это не я! — донеслось из-за перегородки.

Это была любимая клятва Мигэля — девочка ее хо­рошо помнила. Она чуть не вскрикнула от радости и жарко зашептала:

— Как мне жаль тебя!.. Наши просят продержаться еще сутки. Сможешь?

— Это много, Росита... Я не знаю. А кто просит?

— Наверно, дядя Карлос.

Пауза.

— О чем говорить? Надо — значит, продержусь. Не маленький.

Девочка ясно услышала всхлип и сама чуть не раз­ревелась.

— Слушай, — сказал мальчик. — Они собираются не то сегодня ночью, не то завтра окружить отряд. Кто-то им сообщает... В отряде — предатель. Кличка — Лес­ной Радист. Солдаты уже прочесывают берега Рио Дульсе. Кому сообщить, если что узнаю?

— Наши с тобой свяжутся, Мигэль, — уклончиво ответила девочка.

— Забудь это имя. Я Хусто.

— Ладно, Хусто, все передам. А теперь слушай. На­стоящий Хусто последнее время жил не в имении отца, а на лесных выработках на берегу Усумасинты. Дон Орральде приучал его вести хозяйство. Хусто, как и отец, груб и криклив. Слушай, ты о маогони знаешь что-нибудь?

— Ничего.

— Это красное дерево. На нем Орральде и сколотил богатство. Не забудь, что полковник Леон часто жил за счет подачек Орральде... Молчи, сюда идут! Нет, ошиблась.

Кельнер в какой уже раз поднимался наверх. Ката­лины все не было. Наконец он увидел ее запирающей шестой номер. Девочка кивнула головой. Он облегченно вздохнул.

— Цыплячье филе заказывал второй номер, — гром­ко сказал кельнер и передал ей поднос с закуской.

Девочка быстро пересказала то, что услышала.

— Расскажешь им сама, — улыбнулся кельнер. — Мы доставим тебя в отряд раньше, чем свяжемся с ними по рации.

...В рабочий двор отеля въехали грузовые машины с бочками. Трое грузчиков-негров, по знаку часовых, спрыгнули на землю.

— Бочки пропустим, людей нет, — бросил солдат. Высокий

плечистый негр добродушно сказал:

— Сеньор не захочет сам сгружать бочки. А может, захочет — винцо крепкое...

Солдаты захохотали.

— Приказ есть приказ, — сказал один. Появился хозяин отеля.

— Сеньоры, я сам прослежу, чтобы все было в по­рядке. Вот разрешение старшего по караулу. Эй, дви­гайтесь, черномазые!

Работа закипела.

Каталина прижалась к бетонированной стене под­вала, стараясь, чтобы свет на нее не падал.

— Росита, — услышала она шепот в маленькую от­душину над головой.

— Дева Мария... Это Роб!

— Узнала? Хорошо. Ты такая же тоненькая?

— Я еще тоньше, чем была, Роб.

— Тогда пролезешь. Подними руки и не пугайся. Ты попадешь прямо в бочку. Может, будет больно — не кричи.

Большие сильные руки грузчика оторвали ее от зем­ли, протащили сквозь бетонную стену, втянули в бочку. Росита поджала ноги, и Роб захлопнул крышку. В ту же секунду Росита услышала, как над ее головой сказал солдат:

— Живей откатывай бочки. Здесь запрещено задер­живаться.

У ворот часовые для порядка постучали по бочкам. Когда добрались до бочки с девочкой, Роб вдруг громко запел:

Плохо солдату живется. Если вино не прольется! Но все меняется.— И бочки ломаются.

— Проезжай! — крикнул со смехом солдат. — Рас­пелся.

Через час Каталина была далеко за Пуэрто. А еще часом позже хозяин отеля жалобно говорил бармену:

— Это ужасно, Гарсиа! Она исчезла! Фоджер сживет меня со свету! Ведь ее рекомендовали мне... Что де­лать, что делать?

Бармен поддакивал:

— Да, вам придется трудно, шеф... На вашем месте я бы сказал Фоджеру, что у девчонки заболел кто-то из родных и вы отпустили ее в провинцию.

Он хорошо знал Фоджера и решил отвести подо­зрение от себя и кельнера.

— Бог мой, Гарсиа, это же чушь. В подъездах часо­вые...

— А разве вы не могли вывести ее своим ходом?

— Значит, я нарушил приказ? Нет, Гарсиа, нет...

Не знаю, что лучше, шеф. Сослаться на забывчи­вость или быть заподозренным в нелойяльности [11] к режиму Армаса.

— Меня? Заподозрить? Да мой отец американец, сэр!

— Не горячитесь, шеф. Разве они вешают только гва­темальцев?

Когда Фоджер узнал, что Норкман отпустил Ката­лину, он пришел в ярость. С хозяином отеля даже не го­ворил. Вызвал капитана и приказал:

— Идите по свежим следам, капитан. Девчонку искать уже бессмысленно. Но у нее были сообщники. Мне нужны они.

11

Отрицательное отношение.