Тайной владеет пеон
Шрифт:
Он вызвал полковника:
— Дон Леон, предлагаю исследовать мальчишку серьезнее.
Полковник замахал руками.
— Я знаю его с детства. И охота вам заниматься мальчишкой!
— В операции «Кондор» мальчишек не существует, полковник. Есть только сторонники операции и ее враги.
3. ПОЧЕМУ ЕГО НЕЛЬЗЯ ВЫРУЧАТЬ
Рио Дульсе... Как много народной ласки заключено в этом сладкозвучном названии реки, плавно вливающейся сквозь ворота из скал и лесов в бухту Атлантического порта Ливингстон! Река Нежности и Спокойствия, Сладости и Пресных
Нет, не авантюристы Кортеса, [12] боящиеся каждой тени на скалистых берегах, придумали реке это имя. Не солдаты испанского короля, воздвигнувшие в среднем течении Рио Дульсе военный порт, восторгались ее тихими водами. И не фруктовщиков из Чикаго и Бостона, спешащих вывозить по Рио Дульсе плоды с ближних плантаций, поражали плавные изгибы ее берегов, четкие силуэты лесных массивов, казалось, уходящие в глубь прозрачных вод...
Гватемальцы издавна любили свою Рио Дульсе. Кажется, на ее берегах сыщешь все, чем богата щедрая природа. Заросли тропического леса с вековыми гигантами и молодые поросли плодоносящих деревьев. Самые дорогие породы красного дерева, загороженные от лесорубов непроходимой стеной джунглей, и изрезанные полосами деревья-чикле, вдоль стволов которых сочится смолистая масса. Посадки бананов и какао. Мурлыкающие ягуары на пути к добыче. Бабочки с крыльями — маленькими парусами, пугающие своими размерами даже тропических хищников. Бесконечные косяки рыб, благодаря которым дно Рио Дульсе превращается в ярко-серебристое панно...
12
Один из завоевателей Латинской Америки, возглавивший в 1519 году экспедицию вторжения. Офицер испанской армии.
А тот, кто любит неожиданные открытия, сядет в лодку и смело направит ее вверх по течению. Лодка будет скользить в густом тумане, оседающем на вас тяжелыми каплями. Отвесные лесистые берега почудятся бесконечной шеренгой великанов с мохнатыми шапками. Потом шапки начнут высветляться и уступят место известковым скалам, окружающим вас с трех сторон. Кажется, еще удар веслом —и лодка врежется в береговую стену, но в эту секунду вы замечаете узкую щель в стене и вклиниваетесь в бурлящий поток. Опять тупик — и новая щель, и новый тупик... Так по извилинам речного лабиринта путешественник пробивается сквозь скалы, которые природа словно нарочно воздвигла на пути иноземцев в сердце страны.
Неожиданно скалы расступаются — и все, о чем может мечтать самый требовательный поэтический вкус, предстает перед взором смельчака. Он увидит тихую гладь Рио Дульсе, широкий разлив вод, отражающий и сизые очертания лесов и багряный силуэт гор, освещенных первыми лучами солнца. Он увидит, как Рио Дульсе распадается на извилистые рукава, легко, словно в танце, обегает бесчисленные лесистые островки, задерживается в глубоких заводях, о чем-то шепчется с серпообразными отмелями, весело перекликается с птицами в камышовых зарослях и дальше снова сближает берега, чтобы сообщить им свою тайну.
Кто знает, может быть, Рио Дульсе заметила на одном из островков то, что ускользнуло от внимания путешественника и мимо чего не пройдем мы, читатель. Собственно, островок, о котором идет речь, был островом не во всякую погоду. Некогда он смыкался с высоким неприступным берегом, но сильное течение Рио Дульсе пробило брешь в перешейке, расширило ее, изъело камень и почти отделило скалистый полуовал от суши. И только в безветренные дни узкий
Рукав Рио Дульсе здесь петляет, и даже вблизи нельзя было бы увидеть, как два человека скользнули вдоль отвесной береговой стены и, плавно опустившись в лодчонку, несколькими толчками шеста добрались до островка. Легкий свист — и веревочная лесенка поднята на береговую стену, а другая, с островка, сброшена к ногам гребцов. Они укрывают лодку в камнях, лезут вверх, но исчезают раньше, чем добираются до гребня. Какая-то дыра поглотила обоих. Не видно ни людей, ни лестницы, ни лодки. И, если кто-нибудь проплывет мимо, он ни за что не догадается, что слева и справа за камнями притаились вооруженные люди, а чуть пониже, в небольшом углублении два гватемальца ведут разговор, который многое решит в жизни страны.
— Давно мы не виделись, товарищ Ривера, — сказал высокий человек с профилем четким, строгим, будто выбитым на медали, и в серых глазах его блеснул огонек удовольствия.
Видно было, как искренне радуется он другу.
Человек, которого он назвал Риверой, был моложе. Ни один седой волос не блестел в его густой шевелюре, разделенной пробором. Это был подвижный и, как можно догадаться, наблюдательный человек, жадно приглядывающийся ко всему, что происходит вокруг. Голос его был мягким и даже, когда доходил до шепота, не терял своей приятной бархатистости. Иногда во время беседы Ривера неожиданно замолкал, к чему-то прислушивался, и тогда его по-детски оживленное лицо вдруг суживалось и он напоминал нахохленную птицу. Могло создаться впечатление, что человек этот опасается посторонних.
Разные были эти люди — быстрый, гибкий, как лесная кошка, остроумный Ривера и его немного медлительный спокойный спутник, смуглое лицо которого не теряло своих благородных очертаний ни в минуту гнева, ни в минуту опасности. И все же что-то их роднило. Может быть энергия, столь разная по своему характеру, таящаяся в обоих. Может быть, теплота, струящаяся во взглядах или, наконец, то умение взвешивать свои слова и впитывать в себя слова другого, которое придавало этой встрече характер не столкновения, а содружества.
Ривера сбросил свою соломенную шляпу на землю и размотал красный нашейный платок, вытащил из куртки сигарету, зажег, сделал несколько быстрых затяжек и ответил партнеру легкой, чуть лукавой улыбкой.
— Да, товарищ Карлос. Давно. В съюдад Гватемала [13] я принимал тебя в пятиметровой каморке. В партизанской столице твое гостеприимство не щедрее.
Он обвел пещеру быстрым, плавным движением руки, расхохотался и, тотчас меняя тон, спросил:
— Зачем такая чрезмерная предосторожность?
13
Имеется в виду город Гватемала — столица страны, иначе называемая иностранцами Гватемала-Сити
— В отряде есть новички, — раздумывая, ответил Карлос —К тому же ты просил беседы наедине. Наконец, отсюда местность просматривается на две—три мили. Если кому-нибудь взбредет в голову поохотиться за товарищем из центра...
— Узнаю Карлоса Вельесера, — сказал приезжий. — Все взвешено. Значит, это и есть ставка Кондора из Пуэрто? — Он лукаво прищурился. — Так тебя окрестили армасовцы?
— Два — три дерзких налета на казармы интервентов, — весело сказал Карлос, — и кличка появилась. А теперь выкладывай, что делается в столице. Партия жива? Наши люди целы?