Тайны архива графини А.
Шрифт:
И не буду делать очередного скоропалительного вывода. Но одно могу написать совершенно точно. На душе у меня полегчало. Мнимая метаморфоза Павла Семеновича убивала меня и могла окончательно лишить веры в людей. А без веры в людей жить невозможно. Это — настоящая нравственная смерть.
Что бы ни происходило, свидетельницей каких бы событий мне не пришлось стать в жизни, даю священный обет — хотя бы попытаться сохранить веру в человека».
Позволю себе снова на несколько мгновений прервать повествование,
Извините…
«…И теперь у меня нет никаких сомнений, завтра же, вернее, уже сегодня мне необходимо отправиться в это самое Лисицыно, и попытаться отыскать там следы двух преступлений. Двух убийств. Убийства моего мужа и его друга.
Одному Богу известно, с какой радостью я написала эту последнюю фразу. И какой камень свалился с моей души.
А теперь спать, потому что завтра я должна быть сильной».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Конечно же, я заснула не сразу, снова и снова вспоминая постоялый двор и рассказы моих старых и новых знакомых.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как я покинула свой городской дом, а жизнь моя изменилась самым коренным образом. Утро застало меня собирающейся в дорогу. Еще затемно я вышла из дома и послала за Степаном.
Его нашли на конюшне. Удивительный человек, у меня такое ощущение, что он никогда не спит. Может быть, поэтому и лошади у него всегда ухожены и выглядят соседям на зависть.
Однажды я случайно увидела, как он разговаривает с лошадьми, и мне показалось, что они не только понимают его, но и отвечают на своем лошадином языке.
Не успела я позавтракать и попрощаться с няней, как он подогнал карету к крыльцу и вошел в дом за багажом, распространяя вокруг себя запах конюшни и приключений.
У меня было чудесное настроение, насколько это возможно в подобных обстоятельствах.
Собираясь в дорогу, я напоминала себе гончую перед охотой, повизгивающую от нетерпения и рвущуюся с поводка. И все потому, что впереди меня ожидала серьезная работа, та самая, которой посвятил свою недолгую жизнь мой муж, и к которой я сама чувствовала расположение.
Моя подруга Шурочка иногда со смехом говорит, что мне нужно было родиться мужчиной, находя, что мне нравятся исключительно мужские занятия. Хоть я с ней и спорю по этому поводу, но в этой шутке есть доля истины.
При всем том я никогда не согласилась бы стать мужчиной, если бы такое и было возможно. Мне нравится моя жизнь со всеми ее женскими радостями. А если бы Господу было угодно создать меня мужчиной, то он бы так и сделал, и не о чем тут говорить.
Еще вчера я решила заехать по пути к Денису Владимировичу, благо его имение находилось на полдороге к Лисицыно. О чем я и сообщила Степану. Он не выразил по этому поводу никаких чувств, а просто хлестнул лошадей и направил их в одному ему известном
А к Денису Владимировичу я собралась затем, чтобы задать ему еще пару вопросов. Потому что за обедом даже не успела узнать, в каком году должна была состояться та пресловутая дуэль. А в тайне надеялась, что наедине он будет более откровенным, или, по крайней мере, снова проболтается по неосторожности. Правду говорят, что утро вечера мудренее. Вспоминая свое вчерашнее воодушевление, я уже понимала, что невиновность Павла Семеновича еще надо доказать — слишком много улик по-прежнему было против него. И мой вчерашний вывод был скорее результатом желания видеть его невиновным, нежели логическим умозаключением.
Человеческая подлость, так же, как и благородство, не знают границ, и это приглашение в имение своих родственников могло быть частью какого-то хитроумного плана. Но, как ни странно, теперь это уже не омрачало мне настроения. Лишенная всяких предубеждений, я была готова сегодня к любому повороту событий. Лишь бы они вели к раскрытию преступления.
Объективности ради надо сказать, что, обвиняя Павла Семеновича, я старалась не думать о том, что он сам стал жертвой неведомого убийцы. И тогда его вина казалась очевидной. Его собственная гибель плохо вписывались в эту версию, и была не менее странной и загадочной.
Поэтому сегодня я решила начать все с самого начала. Никого прежде времени не обвиняя, но и не оправдывая без достаточных на то оснований.
Денис Владимирович встретил меня с распростертыми объятиями и с выражением неожиданной радости на усатом лице.
— Катенька, какой сюрприз! Вот не ожидал, честное слово. Я уж и не припомню, когда в последний раз имел честь видеть вас в своем доме.
— И не пытайтесь, Денис Владимирович, — улыбнулась я. — Этого никогда прежде не бывало.
И это было правдой. Может быть, в раннем детстве отец и брал меня с собой, да и то вряд ли. Подобное приключение наверняка оставило бы по себе долгую память в детской душе.
Поэтому я с любопытством рассматривала крепкий старинный дом с деревянными колоннами, симпатичную церковку невдалеке и прочие местные достопримечательности.
— Ну, показывайте мне свои хоромы, — снова улыбнулась я, слегка кокетничая, и старик ответил мне полным умиления взглядом. Вряд ли молодые симпатичные женщины были у него частыми гостьями.
И он, распушив хвост и помолодев лет на двадцать, стал водить меня по завешанным персидскими коврами комнатам. На каждом ковре были непременные сабли и пистолеты, и, поняв по моим словам, что я неплохо разбираюсь в оружии, Денис Владимирович чуть не прослезился от радости.
— Не ожидал, Катенька, в твоем лице найти, так сказать, знатока и любителя… Может быть, ты и стрелять умеешь?
— Показать? — предложила я.
— Ты это серьезно? — не поверил он своим ушам.
— Или вам пороху жалко?