Тайны Чернолесья. Пробуждение

Савельева Ольга Ивановна

Еще раз перечитав послание, написанное красивым ровным почерком, Виллем сложил бумагу вчетверо и спрятал в нагрудный карман. Спустившись в столовую, он поприветствовал печального барона, теребившего в руках такую же надушенную бумагу от Агнии.

— Виллем, она уехала… написала, что того требуют неотложные дела…

— Да, господин барон, именно так, но мы будет ее ждать, я думаю она вернется совсем скоро, возможно даже успеет на вечерний чай, — пошутил Виллемий, стараясь подбодрить барона, что ему совершенно не удалось.

Жельксий Орт лишь грустно улыбнулся и снова начал перечитывать послание.

Увы, Агния не вернулась ни к вечернему чаю, ни на следующей неделе, ни через месяц, ни через три месяца. Дни тянулись невыносимо

долго и проходили невыносимо скучно. Сдружившись, мужчины немного веселили друг друга, беседуя о жизни, сидя у камина с сигарами, или играя в шахматы на террасе. Ожидание становилось все более и более невыносимым, началась зима с бесконечными серыми дождями и слякотью. Море бушевало, раскидывая по берегу хлопья белой пены, прекрасный сад барона стоял без листвы и выглядел осиротевшим и унылым, как и сам барон Орт. Виллемий, однако, не терял времени и практиковался ежедневно в чародействе, с удовольствием понимая, как все более умело он пользуется энергией, как все более сильным становится. Ему уже не терпелось показать Агнии свои успехи, и естественно, он уже ждал отъезда в столицу, где, как чувствовал, его ожидает нечто новое, какой-то резкий поворот в жизни. Но Агния так и не возвращалась…

6

К реке мы спустились, как только скрылась окраина села и любопытные взгляды сельчан перестали буравить нам спины. Никто за нами не увязался, так как старика-отшельника побаивались и уважали. «И что дальше?» — подумалось мне. Мы стояли перед Чернавой-рекой, моста по-прежнему не наблюдалось. Мне было очень интересно, как старик будет перебираться. Как простые смертные вброд, или все-таки как-нибудь по-чародейски.

— Ну что, краса-девица, небось ждешь каких-нибудь волшебных фокусов? — хитро прищурился, глядя на меня отшельник.

Я внимательно посмотрела в его смеющиеся глаза под седыми бровями, подумала, и покачала головой:

— Да, похоже, что придется снимать ботинки, подворачивать штаны, и, как всегда, по-старинке, вброд…

— Умная девочка, — покачал головой старый чародей. — Именно в этом и состоит первый урок — не тратить силу по пустякам. Если ты можешь что-то сделать сама, без чародейства, то зачем ее использовать?

— Эх, — вздохнула я, — подозреваю, что очень скоро в моей жизни будет очень много чар. Только вот пока я не разобралась — почему-то мне кажется, что от чародейства в бытовых мелочах толку мало…

— Опять верно. Сообразительная ученица мне попалась, — старик явно веселился. И пусть ему! Лишь бы не серчал, а то добрый-то с виду, добрый, а как рассердится… кто их, чародеев, знает… — Применять чары для мелких бытовых дел — нет смысла. Затрат силы больше, чем помощи. Так что придется нам, голуба моя, вброд идти, не как великим чародеям, а как простым смертным людям.

Старик подоткнул подол своей хламиды за пояс штанов и снял сапоги. Мне пришлось последовать его примеру и тоже снять ботинки.

Все-таки мне показалось, что отшельник схитрил и использовал-таки чародейское искусство, или просто знал, где брод мельче, потому что в прошлый раз я вымокла почти вся, а сегодня перешла через реку, практически не замочив штанов. Мы вышли на другой берег и старый чародей повел меня куда-то вглубь Чернолесья.

Домик отшельника был маленьким и приземистым. Одноэтажная избушка на лесной полянке. Входная дверь открывалась в прихожую, в которой не было ни одного окошка — совсем маленькая, из нее можно было пройти через низенькую дверку в погреб, или сразу в кухню, главной достопримечательностью которой была печка. Она занимала не меньше трети помещения и царила на кухоньке полновластно. Это была самая большая комната в доме. Из кухни можно было попасть в небольшую комнатку, являющуюся, как я увидела потом, чем-то вроде кабинета чародея. Она была полностью завешана какими-то сухими травами, полки на стенах были заставлены склянками, пузырьками со снадобьями и книгами,

у маленького окошка стоял стол, тоже заваленный книгами, бумагами и непонятными инструментами. Тут же умещалась узкая кровать, на которой старик спал. Еще одна дверь из кухни была всегда закрыта, и меня долго мучило любопытство — что же там, за ней все-таки находится? Спросить я стеснялась, но в один прекрасный день, когда к Видию — так звали моего учителя — приехал чародей из столицы, узнала, что ничего там тайного и необычного не было — просто еще одна маленькая и узкая комната с кроватью для гостей.

Первым делом мы обустроили мне «личные покои», как назвал старик небольшой закуток за печкой, где освободил мне сундучок под вещи и поставил лавку, на которой, предполагалось мое спальное место. Разложив все по местам, я в нерешительности присела на него, глядя на занавеску в веселенький цветочек, которой выделенное мне пространство, отгораживалось от всей территории кухни. Я надеялась, что когда-нибудь этот дом станет немножко и моим тоже, но пока… пока я сидела и не знала, что делать дальше. Отшельник куда-то вышел, оставив меня осваиваться. Вот я и… осваивалась как умела. Хлопнула входная дверь, и голос Видия позвал меня:

— Леся, ты уже устроилась?

— Да, — только и смогла выдавить из себя я.

— Тогда вылезай на свет, поговорим.

Я, смущаясь, вышла из-за занавески, старый чародей кивнул мне на лавку у окна, которая стояла перед столом. Мы сели, и он начал расспрашивать меня обо всей моей жизни. Как-то незаметно смущение ушло, и я рассказала ему о себе все. О том, какие разговоры ходили о моей матери, о дружбе с Сенькой и вражде с Баськой, о трактире и тетке Анисии. Особенно подробным получился рассказ о последних днях. Я рассказала о своем походе в Чернолесье, Светлой Деве и встрече с Кассием. Ну и, разумеется, обо всех глупостях, которые совершила за эти два дня после возвращения. Старик слушал очень внимательно, а когда я замолкала — задавал вопросы, после которых у меня снова открывался дар красноречия. Я закончила происшествием с Баськиными волосами, подробно описав свои ощущения и мысли в тот момент.

— Что ж, девочка, сила твоя велика, — вздохнул чародей, — и нужно учиться пользоваться ею, а не властью над ней. И еще контролировать свои эмоции и желания. А то в другой раз разнесешь полкняжества, а потом скажешь: «Я не хотела».

Я изумленно взглянула на отшельника.

— Да-да, не смотри на меня так, — правильно истолковал мой взгляд он. — Так как вышло с твоей подругой. Ты перестала себя контролировать и сотворила, сама не знаешь что. А потом не знала, что с этим делать. Да еще и сил своих жизненных забрала, которые к тебе уже не вернутся.

— Как это?

— Если чародею не хватает его силы — резерва, которым он пользуется, когда создает заклинание, то оно сорвется и не получится, либо он, если опять же, сумет, возьмет силу из своего жизненного запаса взаймы. Но это не приветствуется. Нельзя по пустякам расходовать свою жизнь. Даже если она потом к тебе вернется, что тоже не обязательно, — старик помолчал, а потом продолжил. — Расходовать светлую нить своей жизни можно только в крайнем случае, когда другого выхода нет. Когда ты спасаешь кого-нибудь, или спасаешься сам. Когда знаешь что прав, что Равновесие не пострадает, а наоборот, ты восстановишь его своими действиями. Тогда ты можешь потерять несколько лет, израсходовав их на чародейство, зачерпнув из общего источника, в котором находятся жизни всех существ нашего мира. Потом, после, ты пойдешь к алтарю Богини, и там уже она решит — правомочно ли было твое действие, во благо ли оно использовано для живых существ, и каковы были твои намерения, если во благо. Не пострадало ли Равновесие от этого. Если все условия были соблюдены, никто не пострадал, и намерения были чисты и далеки от эгоизма, тогда часы, дни, годы твоей жизни, которые ты преобразовала в силу, тебе вернутся. Если нет… — молчание старого чародея было красноречивым.