Тайны Чернолесья. Пробуждение
Шрифт:
Словом, моя внутренняя жизнь текла бурно, несмотря на внешний покой и отсутствие событий. Благодаря регулярным физическим упражнениям, я стала крепче и сильнее и со своим тренировочным мечом управлялась уже куда как увереннее, чем неимоверно гордилась. Одно огорчало меня — невозможность обучиться езде верхом из-за отсутствия лошади. А мне очень хотелось этого после осенней поездки с Кассием на Призванном скакуне, а особенно, после встречи с Илларией. Я вспоминала, как она грациозно держалась в седле, и ужасно завидовала ее мастерству. Тем более, что в моих мечтах, моя будущая жизнь проходила в путешествиях и без лошади было никак не обойтись.
Нельзя сказать, что я совсем редко видела людей. Гораздо чаще, чем в первый год моей жизни в лесу, к нам стали заезжали чародеи (кто бы еще мог без опаски сунуться в Чернолесье!). Те, что приезжали к алтарному камню, как
На следующий день после погребения баронессы Амалии Орт, чародей Виллем весь день провел в библиотеке. За окном уже смеркалось, а он все никак не мог отогнать от себя мрачные мысли, перед глазами навязчивым призраком стоял образ юной баронессы. Даже бутыль хорошего коньяка из погреба поместья, выпитая почти до дна, не принесла Виллемию никакого удовлетворения.
Он вырос один, не имея ни братьев, ни сестер, и чувство братской любви не было знакомо ему ранее. Чародей впервые ощущал нечто подобное этому чувству. Еще живая баронесса вызывала у него неведомые эмоции — желание защитить, укрыть от бед, наказать обидчиков. А сейчас, когда Амалия была мертва, совесть глодала Виллема со страшной силой — не защитил, не уберег, своей рукой подвел к смерти. На душе было мерзко, противно, и по-особому гадко. Чародей не понимал, куда подевалось то равнодушие, которое было у него после темной инициации, сейчас он с удовольствием испытал бы его, но нет — сердце сжимали горячие щипцы боли, заглушить которую не в силах был даже коньяк.
Дверь в библиотеку предательски скрипнула.
— Виллемий, не помешаю? — тихо спросил от порога барон Орт.
— Заходи, Желькский, я тут пью коньяк из твоих запасов. Тебе налить? — не оборачиваясь на вошедшего, пробормотал чародей.
— Да я поговорить к тебе, — тяжело вздохнув, ответил барон и расположился в кресле напротив Виллема.
Чародей отметил, что Желькский выглядит слишком бледным и усталым, даже в полумраке библиотеки было заметно, как осунулось его лицо, как выступили разом все морщины.
— Как твое самочувствие, мой друг? — поинтересовался он у барона.
Орт натянуто улыбнулся:
— Сердечко не шалит больше, тебе спасибо, но я не могу отделаться от мыслей об Амалии. Я вижу, и ты, Виллем, тоскуешь о ней.
Чародей кивнул. Барон закашлялся по-старчески и продолжил:
— Мне тяжело говорить с тобой об этом, я перед тяжелым выбором, Виллемий.
— О чем это ты? — удивленно посмотрел на собеседника чародей.
— С одной стороны, я обязан тебе жизнью, чародей, с другой стороны, мне невыносимо больно, когда я осознаю какой ценой ты спас мне жизнь, и чьей рукой была убита моя бедная племянница.
Лицо Виллема исказилось, он едва не поперхнулся от неожиданности.
— Не удивляйся, Виллем, моим словам, теперь я знаю, что ты темный чародей, что ты здесь не случайно, как не случайно и все, происходящее в нашей семье за последние несколько веков, — барон тяжело вздохнул. — Конечно, встретив полтора года назад заблудившуюся девушку на перевале, я и подумать не мог, что это Кларисса.
— Какая еще Кларисса, Жельксий, о чем ты? Я не понимаю тебя. Ты бредишь? — заволновался чародей, окончательно сбитый с толку.
— Все нормально, Виллемий, видишь и даже ты — всего лишь пешка в их цепких лапах, — грустно улыбнулся барон, — уже творят с помощью тебя свои злодеяния, а даже не удосужились объяснить тебе, кто есть кто. Ты, еще на удивление человечный, Виллем, они еще не погубили в тебе душу, но твой выбор уже сделан, обратного пути нет. Как нет его и у нашей семьи…
Чародей внимательно смотрел на собеседника и барон продолжил:
— История нашей семьи, мой друг, началась еще до распада Лиории. Мой прапредок был обычным ремесленником в старинном городе Истен. Он был талантливым оружейником, таким, что его даже пригласили ко двору Его Величества и пожаловали дворянский титул. При дворе он как раз и познакомился с очаровательной рыжеволосой фрейлиной Клариссией. Несмотря на то, что мой предок был в то время женат на Эстель, носившей от него под сердцем дитя, он закрутил роман с этой самой Клариссой, которая, по слухам, была искусна в любовных утехах и чудо как хороша собой. Эстель, узнав про похождения любимого мужа,
Виллем, тем временем, залпом опрокинул налитый коньяк и внимательно ждал продолжения рассказа. Жельксий томить слушателя не стал:
— Так вот, легенда о соглашении рода Орт с тайным орденом переходила от дедов к внукам из поколения в поколение. Род действительно богател, девочки удачно выходили замуж, влияние мужчин росло. Даже после распада Лиории, Орты, в отличие от многих влиятельных семей, сохранили все свои владения и сумели занять высокое положение при вновь образовавшемся Руазийском королевском дворе. Представители ордена беспокоили Ортов крайне редко, в основном, когда нужно было укрыть кого-то, либо отравить, либо сгноить в подвале. Род исполнял все эти по сути мелкие по их меркам просьбы, и все было гладко, пока к моему прадеду Джевалиусу Орту не явилась очередная посланница ордена — Бланка. Дело было не намного серьезней, чем выполняли ранее другие члены семьи Орт — нужно было убить маленькую наследницу одного графа, ставшего по каким-то причинам неугодным ордену. Но добряк Джевалиус отказался наотрез и, весьма грубо, выпроводил Бланку за дверь своего дома. Чтоб избежать проклятия, мой прадед продал свое имение в Руазии, забрал с собой жену и двух маленьких сыновей и переехал в Эдельвию, именно в это вот место, защищенное от различного рода чар прочной стеной гор. Он надеялся, что проклятие ордена не доберется до него здесь, и оказался прав. Но зато все остальные члены семьи Ортов, оставшиеся и в Руазии, и в Коэнрии, ощутили на себе странные вещи. Поначалу, никто не связывал это с нарушением соглашения, ну, по сути, подумаешь: на охоте пропал, или жена при родах умерла, всякое бывает. Так, кстати, и мама Амалии умерла, и сама Амалия оказалась разбита странной болезнью. Да и сам я, встретив полтора года назад в горах Агнию, и не подозревал, что это всего лишь одна из посланниц ордена. Не возникло у меня подозрений, когда она появилась внезапно у меня на пороге и попросила приютить ее и молодого чародея. Тем более, Виллемий, вы оба были так милы, так скрасили мое одиночество, а ты даже стал мне настоящим другом.
Чародей грустно опустил голову.
— Ну, ну, не печалься, мой друг, — стараясь улыбнуться, похлопал его по руке барон, — и ты не знал, что все это лишь часть древнего соглашения. Но оно работает, как видишь. Я помог, темные силы спасли мою жизнь. Только вот какой ценой спасли, и хотел ли я этого спасения…
Барон замолчал, обхватил голову руками, по щеке пробежала слеза:
— Амаличка, бедная моя племянница, ведь мой брат не столько на лечение ее отправил ко мне, а в надежде укрыть от проклятия. А вышло что на смерть ее, прямой дорогой…
Виллем растерянно смотрел на барона потрясенный услышанным, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Я не знал, Жельксий, ничего не знал… поверь…
— Я верю тебе, Виллемий, — внимательно посмотрел в глаза чародея барон, — ты с ними, но в тебе еще не умерло все человеческое, ты еще способен чувствовать, способен любить, способен быть другом… скажи мне, чародей, а Агния она ведь не человек?
Виллем кивнул. Жельксий улыбнулся грустно:
— Да, теперь я могу понять моих предков, перед такими соблазнительными посланницами трудно устоять, хотя… есть у меня предчувствие, что это даже не разные женщины, а одно и то же лицо. Но даже если и не так, Виллем, то суть у них у всех одна — они, в отличие от тебя, давно не люди, они не способны на искренние чувства, в них умерло все, вместе с их плотью. И даже если ростки любви по какой-то случайности взойдут, они безжалостно затопчут их своими хорошенькими ножками ради долга перед орденом.