Тайны Чернолесья. Пробуждение
Шрифт:
— Просто я не ожидала, что вы окажетесь настолько высоким гостем, принц.
— Но и я не ожидал, что столицу Руазия мне показывают столь важные персоны, — он внимательно посмотрел на нее и затем на ее брата, — это что-то меняет? Мне показалось вчера, что мое, да и ваше положение, не имело значения.
— Не знаю… наверное нет… — опустила взгляд девушка.
— Нисколько, — открыто улыбнулся принц Стасий, ответив одновременно с сестрой. — Стаси, что с тобой?
Эта его улыбка вдруг растопила неловкость и напомнила о вчерашнем дне, таком светлом и радостном. Вечер, устроенный в честь эдельвийского посольства, вдруг стал продолжением вчерашнего дня, легким и приносящим
Танцуя со Стасией, он увлек ее на открытый балкон, в освещенную световыми кристаллами темноту весенней ночи дворцового парка.
— Мы уезжаем завтра, — выдохнул он в совершеннейшем расстройстве.
— Мне жаль… — девушка тоже выглядела расстроенной, — я так и не закончила ваш портрет. Сделала только зарисовки.
— Я бы хотел, чтоб вы с братом приехали в Эдельвию.
— Не могу обещать, но я бы хотела увидеть вас снова, — голос Стасии был грустным, и у Кассия перехватило дыхание от эмоций — ей тоже жаль, что он уезжает!
— Я приеду, — пообещал он с горячностью, — обязательно приеду. И очень скоро, — он не стал сдерживать порыв, взял узкую ладонь девушки в свои руки и прижал ее к губам. — Простите. И до встречи.
Он развернулся и вошел в зал, присоединившись к покидающей дворец делегации, бросив на девушку прощальный взгляд сквозь открытую дверь. Она так же стояла в проеме балкона и прижимала к груди руку, которую он поцеловал.
Полмесяца пути до Вейста он был сам не свой. Дядюшка любил путешествовать с комфортом и никуда не торопился, а потому Касс весь извелся в душной карете — верхом бы он добрался за неделю. Первые несколько дней он пребывал в грезах и воспоминаниях, приводя Тиберия в отчаяние своей задумчивостью и неразговорчивостью — брату отца было скучно, и он хотел беседы хоть с племянником, за неимением другой достойной компании — Видий покинул их почти сразу, уехав, как всегда по каким-то своим чародейским делам. А Кассий вспоминал принцессу с шоколадными кудрями и тосковал по ее обществу, хотел видеть ее снова. Потом его деятельная натура не выдержала, он должен был что-то придумать, и он придумал. Они же были равны, хоть он и незаконный сын, но все-таки эдельвийский принц, да еще и чародей. Они могли послужить объединению своих стран, пусть не сейчас, а когда-нибудь в будущем. Отец же был помолвлен с коэнрийской принцессой Розалией, пока она не пропала, так почему же Кассию не связать так же Руазий с Эдельвией. Он обязательно убедит отца в том, что это выгодный союз, и королева Жардиния (он знал, что политику соседей вершит не король, а именно она), не должна быть против. Приняв такое решение, он перестал терзать себя воспоминаниями, но зато стало совсем невыносимо ехать так медленно. Он мысленно торопил время и лошадей, сотню раз обдумав уже разговор с отцом. Он обязательно его убедит!
Приехав домой, он едва дождался завершения деловой встречи между отцом, дядей и приором. Он изнывал в коридоре перед дверью, боясь пропустить тот момент, когда князь освободится. Потом, с жаром доказывал отцу, что помолвка с руазийской принцессой Стасией жизненно необходима княжеству, рассказывал, какая она замечательная, наговорил много глупостей, свойственных влюбленным юнцам. Князь в принципе не возражал, но предупредил, что Руазий может иметь и другие планы насчет девушки.
— Не хочу тебя расстраивать, мой мальчик, — с сочувствием, и даже чуть виновато, посмотрел на него
Кассий, у которого сжалось сердце в тревожном предчувствии, заверил отца, что он готов ко всему, схватил письмо, и умчался в Руазий простым гонцом, потому что месяц еще ждать ответа был не в состоянии. Он решил сам передать документ с предложением о помолвке, благо не настолько уж он известная личность при руазийском дворе.
— Сударь, не хотите ли купить картину или сувенир? — мелодичный женский голосок вырвал Кассия из прошлого, вернув в реальность, не хуже, чем ведро холодной воды.
Он повернулся и увидел маленькую улыбчивую девушку в легких штанах и мужской рубахе, которая торговала на лестнице картинами и дешевыми поделками из камней и ракушек. Окинул взглядом ее прилавок, показав на первый попавшийся рисунок и расплатившись, он медленно пошел назад, к дому эдельвийского посла в Руазии, где по традиции остановился на время приезда. Вспоминать дальнейшее совершенно не было желания. Он чувствовал себя старым, разбитым и усталым. И это в самом начале визита, а впереди была еще встреча с королевой, у которой был змеиный взгляд и изворотливый ум. Нельзя было так распускаться.
На веранде своего загородного дома, удобно расположившись в плетеном кресле, блаженствовал первый писарь Эдельвии, один из лучших знатоков старолирийского языка Василий Полесских. Старик довольно улыбался, щурясь от ярких лучей весеннего солнца, набивал трубку ароматным табаком и любовался буйством весны в саду. Молочно-розовое цветение деревьев, золотые переливы на озерной воде, сочно-зеленая трава — все казалось нарисованным искусным художником.
— Какая красота, не правда ли Виллемий? И почему я не родился поэтом или художником, чтобы запечатлеть все это? — не оборачиваясь к вышедшему на веранду чародею, прошамкал полубеззубым ртом старик.
— Василь, вот как Вам удается узнавать о моем приближении, при том, что я стараюсь входить почти бесшумно? — развел от удивления руками чародей, подходя ближе к креслу.
— Бесшумно? — Василь засмеялся своим скрипучим как несмазанная дверь смехом, потрясывая седыми волосами, — да Вы топаете как медведь, юноша!
Виллем улыбнулся — старик Василь определенно нравился ему. Хитро прищурившись, обнажив все морщинки на старческом лице, посмотрел на Виллема и старик. Ему тоже нравился его помощник — еще несмышленый как все юнцы, но глубокий и толковый. Кивнув на древний фолиант и кипу листов в руках Виллема, спросил:
— Ну? В чем трудности, Виллемий?
Чародей вздохнул, протягивая Василю работу.
Первый писарь Эдельвии, отложил в сторону трубку, достал из нагрудного кармана выпуклое стекло и, приложив его к правому глазу, начал читать, водя пальцем по строчкам фолианта. Наконец, старик оторвался от чтения, хитро посмотрел на помощника:
— И в чем же сложность, Виллемий?
— Простите, Василь, но я не смыслю ничего в этой старолирийской поэзии, мне куда проще работать с книгами по теории чародейства. А тут почему-то речь о людях, потом сразу о растениях, затем почему-то автор переключается на музыкальные темы. И вот как позвольте, я должен все это сплести воедино?
— Ох, юноша, но все же проще простого — это о любви. Автор сравнивает возлюбленную то с цветком, то с музыкальным инструментом, — снова засмеялся своим скрипучим голосом Василь.