Тайны Древнего Лика
Шрифт:
Лоу знал, что уже сегодня придут в действие сложные многоступенчатые механизмы, закрутятся-завертятся, набирая обороты, колеса, войдут в соприкосновение и слаженно заработают все разнопрофильные детали – и проект «Дубль» начнет воплощаться в жизнь, проявляясь, обретая четкие очертания… как тульпа…
Стивену Лоу очень хотелось верить, что программа «Дубль» будет не только успешнее предшествующей, но и вытянет программу «Арго» из ямы. И аргонавты вернутся домой…
41.
Женщина с резким неприятным голосом наконец
Она встала и подошла к окну. На подоконнике лежала смятая газета, усыпанная крошками печенья, эта женщина разбрасывала газеты где попало. Под большим, в готическом стиле названием «Чаттануга Меркурий» было напечатано шрифтом помельче: «16 октября, 1970». Соседке по комнате приносили газеты, они шелестели, падали на пол, с них сыпались крошки.
За окном, в парке, прогуливались люди, то выходя на освещенные солнцем места, то попадая в тень деревьев. Она тоже часто там гуляла, но сегодня ей хотелось другого.
«Пора, – сказал голос в ее голове. – Вон по той дорожке из желтого кирпича».
Дорожка была знакомой. По такой дорожке возили женщину, посоветовавшую ей оставаться дома. Теперь этой женщины уже не было.
Но не осталась же – и ничего страшного не случилось. Надо просто ждать. Дожидаться всех.
Эта комната, эти коридоры, этот парк были местом ожидания. Она знала, что все находившиеся здесь люди кого-нибудь ждут. А дождавшись, уходят.
Она знала, что тоже дождется.
Но сегодня ей нужно было ненадолго покинуть это место. А потом вернуться. Такое уж было задание – хочешь не хочешь, а выполняй. А почему бы и не выполнить?
Никакого внутреннего протеста она не испытывала. Ей было спокойно.
Только нужно надеть плащ. Солнце солнцем – а вдруг дождь? Был ведь дождь. Здесь, на базе, погода переменчивая. Или это по телевизору был дождь? Хороший фильм, ковбои, индейцы… Ах, да – плащ…
Она согнула газету и ссыпала крошки в стакан с недопитым чаем. Может быть, теперь эта женщина догадается его вымыть. Бормочет по ночам…
Плащ…
Положив газету на тумбочку, она неторопливо приблизилась к вешалке. Да, плащ будет совсем не лишним, здесь погода то и дело меняется. Была жара, а потом индейцы…
Она сняла плащ с вешалки и надела. В плаще было очень удобно. Спокойно и очень удобно.
Она вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь.
– Гулять?
Она подняла голову. Широкая негритянка в светло-зеленом халате смотрела на нее. Тут любили ходить в зеленых халатах, будто играли в инопланетных зеленых человечков. Но не все. У негритянки было знакомое лицо. Негритянка-инопланетянка. Забавно.
Она пошла по коридору к стеклянным дверям, выходившим на лестничную площадку. Она думала о том, как свернет с дорожки из желтого кирпича и пойдет дальше, дальше. Там, позади строений базы, за деревьями и полосой колючих кустов, есть калитка, и за ней тропинка и неглубокий овраг, и ручеек на дне оврага. Она видела этот ручеек. И, конечно же, лучше выйти там, а не через главные ворота – она ведь еще не дождалась, и потому не должна покидать базу.
Нет, она, разумеется,
…Все получилось, все прошло без сучка и без задоринки – так, как и должно было пройти. Калитка, правда, оказалась запертой – но разве трудно перебраться через калитку? На склоне оврага росли какие-то мелкие кустики, а в ручье лежала автомобильная покрышка. А за оврагом был пустырь… нет, конечно, не простой пустырь – полигон. Площадка для «консервной банки» и вездехода. А еще дальше тянулась заброшенная железнодорожная колея, сразу видно, что заброшенная – совсем заросла травой, и никаких поездов. Те, кто дождался, уезжали отсюда не на поездах. Наверное, просто уходили. Вот как она. Взяла да и ушла. Но она вернется, ей еще нужно ждать. Еще не время…
«Теперь прямо, – сказал голос. – Там будет улица».
Ну конечно же, она знала, что там будет улица. Она все знала, и могла идти хоть с закрытыми глазами. Нет ничего проще. Если это тренировка, то очень легкая. А зачем трудности? Все спокойно и хорошо. В плаще удобно и уютно. Она правильно сделала, что не забыла о плаще. А та пусть жует свое бесконечное печенье и бормочет. Приходят две какие-то толстые женщины, неповоротливые, шумные, приносят печенье – но почему-то не забирают с собой эту бормоталку.
Пусть бормочет…
Улица. Автомобили. Интересные автомобили, как в кино. Люди. Смотрят на нее, проходят мимо. Никто не зовет с собой. И не позовет. Потому что это – другие люди. Не этих людей она ждет. Люди идут по своим делам, и она – по своему делу. И без подсказок знает, что далеко впереди – мост. Ей туда, через мост, на другой берег милой сердцу Теннесси.
Улица. Автомобили.
«Тут и там дома за пределами замкнутого пути, деревья, деревья, кусты, мимо них, мимо нас автомобили – перед нами, обгоняют, подгоняют сзади, и слева летят навстречу, слишком блестящие, неумолимо скользят в шесть рядов, на юг и на север мчатся, невнятно бурча…»
Точно, очень точно. Кто это написал? Да, Дениза Левертов*. Кто это – Дениза Левертов? В сером плаще, по мосту над рекой… Нет, Дениза Левертов – это другая. Это другая. * Американская поэтесса. (Прим. авт.)
«Я на серую воду смотрю, уплываю с серой водой… Я стою – и плыву, и плыву… Я осталась – и я уплыла…»
А это кто? Девочка, школьница, эти слова сложились в ее голове… Но как ее звали? Как ее зовут? Где эта девочка? Уплыла? А кто остался?
Как быстро и незаметно поменялось все вокруг. Нет уже моста, и нет реки, река позади – а есть лужайки перед аккуратными домиками, качели, велосипеды. Деревья вдоль тротуара – такие знакомые. Только пониже и потоньше. Уплыла – и осталась…