Тайны гениев
Шрифт:
Сцена – это наша Планета, а “тысяча биноклей на оси” –
звезды – иные миры, наблюдающие за нашим миром,
в котором происходит невероятная трагедия.
Кто же в этом случае на сцене?
Гамлет? Да!
Актер? Конечно!
Но и не только.
Прочтите внимательно третью и четвертую строчки этого катрена, и перед вами появится образ Того, Кто в стихе именуется “далеким отголоском”.
Того, кто однажды очень давно перед “наставленным сумраком ночи” уже просил своего Отца “пронести эту чашу мимо”.
Вот он и появился,
Эпизод Нового завета, где Иисус из “сумрака ночи” Гефсиманского сада обращается к своему Отцу с неожиданной просьбой отменить все ужасы:
мучения,
предательство Петра,
унижение,
боль,
бичевание,
распятие.
То есть отменить все, что ему предстоит.
Это эпизод невероятной силы.
Мне кажется, что по выразительности, по человечности, по трагичности вряд ли есть в мировой литературе эпизод глубже, сильнее, пронзительнее чем этот.
Давайте разберемся почему.
Вся идея христианства зиждется на жертве, на искуплении Сыном Божьим грехов человечества.
Все к этому шло, все было логично и продумано до деталей.
Дева Мария рождает Сына Божьего, то есть Богочеловека.
Того, Кто обладает божественным знанием, но одновременно и человеческой нервной системой.
Как Сын Божий, Иисус бессмертен, но как человек – смертен и даже испытывает страх смерти (“душа моя скорбит смертельно”).
Этот страх смерти, который испытывает человек-Иисус чувствуется во многих евангельских эпизодах.
Иисус начинает нервничать по мере приближения предательства и Смерти.
Кульминация этого страха в эпизоде “моления о чаше”.
Вчитайтесь внимательно в то, о чем говорит Иисус –
“И отошед немного, пал на лицо Свое, молился и говорил – Отче мой! Если возможно, да минует Меня чаша эта”.Да ведь это же ужасно!
Представьте себе, что молитва сына обожгла бы сердце самого милосердного в мире Отца,
и сказал бы Он:
Да что же это я делаю?!
Обрекаю на страшную смерть родного сына?!
Все отменяю!
Иди ко мне, родной!
Не будет распятия, крови, боли – ничего этого не будет!!!
Но ЧЕГО ЕЩЕ не будет?
Представьте себе мысль Христа:
если отец сжалится
и жертва не состоится – значит,
не будет Баха и Достоевского,
Рембрандта и Гёте,
фресок Микеланджело и Грегорианского хорала
не станет Руанского собора и собора в Севилье
не будет икон Рублева и храма Покрова на Нерли и...
Не станет того грандиозного защитного фона над Планетой, который будучи вдохновлен христианством спасает нас от обвинений в тотальной бездуховности и бессмысленности нашего существования.
Поэтому дальше Иисус говорит:
“впрочем не как я хочу, но как ты”.
Вот это и есть вторая половина фразы в “молении о чаше”.
В
Итак:
“Если только можно, Авва Отче, Чашу эту мимо пронеси!”Но к кому обращается с подобной же просьбой Гамлет?
Конечно же, к своему отцу и литературному создателю Шекспиру.
Так вот о каком “далеком отголоске” говорит Гамлет! Правда, дальше идут иные|чем в Евангелии, слова, хотя я уверен, что Иисус подписался бы под каждым из них.
Гамлет говорит отцу:
“Я люблю твой замысел упрямый И играть согласен эту роль”.И дальше:
“Но сейчас идет другая драма И на этот раз меня уволь”.Что за нелепость!!! Что за неподходящее слово: уволь!!! Ни Христос, ни Гамлет не могли произнести подобного слова, ибо оно – из другого измерения, его может использовать человек из иного времени. Правильно! Он-то и появился – наш четвертый герой.
Кто же он?
Сам автор стихотворения – Борис Леонидович Пастернак
из XX века,
из коммунистической страны, где, как во времена Христа
и как во времена Гамлета:
“...продуман распорядок действий И неотвратим конец пути”.Христос был предан распятию,
Гамлет был предан смерти,
и Поэт говорит о себе:
“Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить – не поле перейти”.Он, Пастернак, тоже предан.
Предан системой, друзьями, поклонниками, коллегами. Он изгнан из Союза писателей, ему боятся звонить, его шумно и публично осуждают его вчерашние друзья. И все из-за романа “Доктор Живаго” – одного из крупнейших романов XX века, который он написал в своей стране.
Советская цензура запретила печатать роман, книга была предана анафеме. И Пастернак дал согласие напечатать его за границей, что в то время было равносильно самоубийству.
Пастернака не сгноили в ГУЛАГе, не расстреляли, но практически уничтожили более изысканным способом – полным бойкотом, психологической травлей, лишением творческого статуса, непризнанием его как творческой личности.
Итак, стихотворение Пастернака “Гамлет”, состоящее из шестнадцати строк, охватывает две тысячи лет развития человечества.