Тайны Гестапо
Шрифт:
… Небо обложено темными тучами. Несколько дней, с небольшими перерывами, шел дождь, иногда вперемешку со снегом.
Юст некоторое время смотрел на дом, не решаясь в него войти. Услышав шум приближающего автомобиля, он скрылся в подворотне. Автомобиль с военными проехал мимо, кто-то пробежал под зонтом. И опять – никого.
Юст вошел в подъезд и поднялся по лестнице. На втором этаже он остановился, прислушался. На двери была медная пластинка с выгравированной
Дверь открыла старушка. Она некоторое время всматривалась в пришедшего и вдруг воскликнула, приложив руки к груди:
– Майн Готт, Эрих!
Юст быстро вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь.
В прихожей старушка, его бабушка по отцу, Берта Фридриховна, повисла на шее внука, причитая по-немецки. Юст освободился из ее объятий и также по-немецки произнес:
– Цел и невредим, как видишь.
– Эрих, Эрих… – суетилась Берта Фридриховна. – Проходи, грейся, снимай одежду, промок весь…
Юст сбросил пальто, ботинки, прошел в комнату и с наслаждением опустился в кресло, чуть прикрыв глаза.
У Берты Фридриховны были вопросы, но она не задавала их, молча, с любовью рассматривала внука, который, казалось, уснул в кресле.
Спустя минуту-другую Эрих взглянул на нее и как бы с сожалением произнес:
– А ты, Берточка, постарела… Где мои отец, мать?
– Отец служит… – присела на краешек стула бабушка.
– Служит? Его не выслали? Как немца? – встал и тут же снова сел Юст.
– За что же его высылать, Эрих? – всплеснула руками Берга Фридриховна.
Но Юст ничего не сказал на это, а принялся как бы рассуждать вслух:
– И не посадили, и не выслали…
Берта Фридриховна некоторое время смотрела на внука и отметила про себя: «Да, изменился Эрих, очень изменился за то время как уехал на учебу в Ростов. И вопросы его…». Она встала и сказала:
– Не то и не другое, Эрих. Я сейчас приготовлю ванну.
– А мать где? – остановил ее внук.
– Тоже служит. Сейчас все должны заниматься нужным делом, война.
– Э-э, нет, нет и нет, – покачал головой внук. – Мы – немцы, хотя и живем в России. И если мы не должны воевать против своих, то не должны и помогать Советам, – и, увидев удивленные глаза старушки, он улыбнулся и спросил: – Ты почему на меня так смотришь?
Берта Фридриховна не скрывала своего удивления и смотрела на внука, не зная, что сказать. Потом спросила негромко:
– Эрих, почему ты не писал? Где ты был? В Ростове ведь фашисты…
– Радио надо слушать, Берта Фридриховна, сейчас там опять Советы… Такая кутерьма, такая кутерьма была, что я… мне… одним словом, я здесь, в Армавире… в отчем доме! – хлопнул руками по коленям.
Старушка молчала, чувствуя, что тот что-то не договаривает. О
– Надеюсь, у тебя бронь и все в порядке, Эрих?
– И даже с документами все в порядке!
Берта Фридриховна решила пока больше не расспрашивать его, так как поняла, что он все равно правды не скажет, кивнула головой и вышла из комнаты, повторив:
– Сейчас приготовлю ванну…
Эрих оценил сдержанность бабушки и, чтобы сгладить возникшую между ними недоговоренность, громко крикнул ей вслед:
– Так когда приходят мать и отец?
– Они не приходят, Эрих, – обернулась Берта Фридриховна, – они в армии. Сейчас все должны… – и хотела что-то сказать, объяснить внуку, но тот со своей характерной ухмылкой опередил ее.
– Странно, сын сидит за решеткой за попытку ограбить ювелирный магазин, а их даже не потурили из армии…
– Какой ювелирный магазин? Что ты такое говоришь, Эрих? – испуганно отшатнулась от него старушка.
– Да это я так, – спохватился внук и встал. – Готова ванна?
… В аудиторию вошла Берта Фридриховна, в шубке неопределенного меха, в ботах. Придерживая сухонькой рукой небольшую кожаную сумочку, обвела взглядом помещение. Здесь собрались люди разного возраста.
– Гутен абенд! – поздоровалась и подошла к учительскому столу, доставая из сумочки блокноты.
В ответ послышалось дружно «Гутен абенд!», шум пододвигаемых стульев, а затем в аудитории наступила тишина.
– Сегодня мы с вами начинаем занятия по немецкому языку, языку, на котором разговаривали великий Гете, Гейне…
– … И Гитлер тоже, – в двери класса, скрестив на груди руки, стоял Юст и насмешливо смотрел на Бергу Фридриховну.
– Эрих, как можно! – бросила она укоризненно. А потом торопливо встала и вышла к внуку, прикрыв дверь.
– Ты снова пьян! – сказала сухо и коротко.
– А ты снова их учишь?.. – вместо ответа спросил Юст и плюнул на пол.
– Эрих, сейчас все должны…
Резкий смех не дал ей закончить:
– Нет и нет! Мы немцы, и ничего мы не должны.
– Майн Готт! Эрих, немедленно иди домой, ты пьян.
Юст отступил, круто повернулся и зашагал по коридору к выходу. Берта Фридриховна выпрямилась, поправила шляпку и, став вновь строгой и собранной, вошла в аудиторию.
На улице Юст едва не налетел на девушку, которая остановилась у дома, читая вывеску. Это была Ольга Иванцова.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась к нему Ольга, – здесь курсы немецкого языка?
– Ха-ха-ха! – засмеялся Эрих, оглядывая девушку с ног до головы. – Вы хотите изучать язык фашистов? – спросил по-немецки.