Тайны горностая
Шрифт:
Императрица ласково посмотрела на него сверху, ее еще недавно такое суровое выражение лица озарила радостная улыбка, и, медленно нагнувшись к нему, она с мягкой нежностью поцеловала в лоб своего раба, последнего из ее подданных. Он обвил руками ее колени и, словно перед своим господином, перед своим божеством, в немой покорности опустил лицо на ее ноги, прижавшись к ним полными слез глазами.
И когда Катерина ощутила вожделение, когда захотела это вожделение утолить, она снова была всего лишь женщиной, как и любая другая.
Теперь она лежала в его объятиях, ощущала на себе его
Вся трепеща, она прислушивалась к тому, как его ладони, коснувшись ее грудей, поглаживая, заскользили вниз вдоль ее тела. Вот его руки исчезли в расщелине между ее ляжек. Его руки продвигались по возлюбленной, скорее, ощупывая, так, точно он хотел возбудить ее еще сильнее. Затем он чуть заметно улыбнулся ей и спросил:
– Тебя уже когда-нибудь целовали там, внизу? – Его палец, задвигавшийся при этом более энергично, не оставлял сомнения в том, что он имеет в виду.
– Да, – ответила Катенька.
– Тебе хотелось бы этого?
– Да. Это мне нравится.
Он соскользнул с ее груди и вложил голову меж ее ног. Он насколько возможно широко раздвинул ей колени и изогнулся в противоположном ей направлении.
Затем она ощутила, как его язык быстро проник внутрь и задвигался, нанося удары совершенно так, как если бы это был не язык, а благородный большой член.
Движения его губ по внешнему саду ее храма любви доводили ее почти до исступления. Даже его жесткие волосы, которыми он терся о ее ляжки, когда шевелил головой, действовали на Катерину несказанно возбуждающе.
Волны глубокого сладострастия затопили Катюшу. Это было самое невероятное ощущение из пережитых ею до сих пор.
Она без остатка отдалась ему, в каком-то диком хаосе всех чувств металась головой из стороны в сторону.
Внезапно ее любовник на мгновение прервал свои ласки.
Катя вопросительно взглянула на него. Он же с ребяческим выражением лица обратил к ней сияющие глаза и спросил:
– Ты тоже так поиграешь со мной, мое сокровище?
Катерина тотчас же поняла, о чем идет речь.
– Конечно, – улыбнулась она. – Я сделаю все, что доставит тебе радость.
Он продолжил лизать и посасывать ее киску, вызывая в ней этим неземные переживания.
– Не сдерживай себя, Катенька, – попросил он возлюбленную.
Катерина только согласно кивнула в ответ, потому что голос в этот момент отказал ей. Она знала, что ему хотелось ощутить во рту ее соки.
В неистовом пароксизме внезапно обрушившегося оргазма она позабыла обо всем на свете и долго еще лежала под ним, совершенно не в состоянии ни о чем думать.
Только когда он ласково поцеловал ее в пупок, она очнулась от полуобморока, потому что щекотка, вызванная этим поцелуем, заставила ее засмеяться. Она с благодарной нежностью обняла его, желая показать, сколько удовольствия он ей подарил.
Он вел себя тихо, пока не улеглось возбуждение. Затем, одной рукой взяв ее за плечо, а другой придерживая за голову, он осторожно начал сдвигаться вниз, пока плечи ее не уперлись в его бедра и она не оказалась в непосредственной близости от его потрясающе массивного пениса, ожидающего ее губ.
Она с блаженством взяла его в рот, хорошо зная, что ее сокровище
И все, что она сейчас делала, совершалось для того, чтобы поскорее приблизить этот миг. Она сосала, сосала истово и жадно, ибо никак не могла достаточно наиграться этим копьем. В какой-то момент у нее защекотало в затылке, стремясь избавиться от помехи, она внезапно так покачала головой, что его напряженный член едва не выскользнул у нее изо рта. Спровоцированный этим резким и страстным движением, он излил свой любовный сок между ее пухлых губ.
Это произошло неожиданно, несмотря на то, что конвульсивные подергивания его тела и его глубокие постанывания ясно указывали на скорое приближение у него высшей точки, апофеоза.
Конечно, она надеялась, что он сумеет-таки сдержаться, чтобы оросить ее лоно; но теперь эта надежда рухнула. Он снова вытянулся возле нее, прижался к своей любимой.
– Правда, хорошо получилось? – самодовольно спросила его Катюша.
– Гм-м.
На больший ответ у него не хватило энергии. Но она и этим была довольна. Так они некоторое время лежали рядом в счастливом единстве. Только она испытывала некоторые опасения, не иссякли ли уже его силы, поскольку сама еще горела желанием и всем существом тянулась к нему. Она была готова, она могла бы навсегда остаться лежать здесь и любить, любить.
Но вдруг он снова взялся за Катерину. Он лег ей на живот и обхватил ее груди. Затем его опять упругий член длинными и спокойными толчками проник в нее. Это была весьма продолжительная, исполненная нежности игра, не такая спешная, как первая; не такая потрясающе азартная, как вторая, но ласковая и осознанная, соответствующая послеураганному состоянию их чувств.
Ах, какая энергия, какая страсть, какое блаженное переживание! В это мгновение она верила, что это было все, чего она ждала в своей жизни. Ее пронизывал горячий трепет сладострастия. Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не разразиться теми пронзительными, высокими и дикими криками вожделения, которые в начале ее любви стали песней безумных ночей. Тяжело дыша, они искали теперь обратную дорогу в действительность.
Уже в тот же день монархиня официально объявила Алексея Разумовского, своего крепостного, сына малорусских крестьян, своим фаворитом. Неожиданный поворот событий поразил двор, министров и партии как гром среди ясного неба. Прежде всего за свой авторитет испугался Лесток и посему с самого начала проникся к Разумовскому ненавистью, которую выражал беспримерно презрительным с ним обращением.
Когда в один из ближайших дней Лесток явился к императрице, чтобы похлопотать о назначении ее престолонаследником принца Голштейнского, что соответствовало интересам прусско-французской партии, он сбросил свою дорогую шубу на стул, чтобы по возможности комфортнее поболтать с монархиней. Склонив-таки в конце концов все еще находившуюся под его влиянием слабую женщину установить дату торжественного провозглашения великого князя, он собрался было покинуть ее, когда в кабинет вошел Разумовский и с неприхотливостью, которая так украшала его, остался стоять у двери.