Тайны государственных переворотов и революций
Шрифт:
Окладский был рабочим, как и выдавший Веру Фигнер Василий Меркулов, как слесарь Рейнштейн, зарезанный землевольцами за предательство в номерах бывшей Мамонтовской гостиницы в Москве зимой 1879 года.
Некоторые деятели революционного движения игнорировали важное, подтвержденное жизнью правило: порядочный человек ни в какие торги и переговоры с тайной полицией не вступает. Полиция начинает и выигрывает; стоит только попытаться ее обмануть, вступить в фальшивую сделку, и вот уж несчастная жертва запуталась во лжи, уступках, своих и чужих обманных ходах — начинается капитуляция, выдача мелких обстоятельств, подробностей уже важных, для кого-то опасных, а там уж и живых людей.
Плеве и Судейкин
Срабатывало.
С убийцей харьковского генерал-губернатора — Григорием Гольденбергом, арестованным в ноябре 1879 года с грузом динамита, беседовал сам- «диктатор сердца» императора граф Лорис-Меликов.
Гольденберг — выдал всех, кого знал, и повесился в Петропавловской крепости. На докладе-о самоубийстве Александр II собственноручно начертал: «Очень жаль!».
Обо всем этом не было известно Сергею Дегаеву, который бросился на спасение младшего, брата Владимира и угодил в западню жандармского подполковника Г. П. Судейкина.
Григорий Порфирьевич действовал масштабно: его агент Дегаев после — казни первомартовцев стал фактическим руководителем «Народной воли». Дегаев уже сам ставил типографии и создавал кружки, заранее запроданные Судейкину, — в этом состоял сладостный момент провокации — никого ловить не надо, сами, как бабочки на огонек полночный, слетятся: как же, сподвижник самого Желябова. Этим нетерпеливым молодым людям надо лишь раздать революционные чины и посты, а им и невдомек, что, чем выше пост, тем больше срок каторги; живые, энергичные, они уже мертвые, уже в пеньковом галстуке, Дегаев с Судейкиным, как боги, вершат судьбы людей.
АЗЕФ
Когда после убийства в феврале 1901 года Н. П. Боголепова (министра народного просвещения) бывшим студентом Петром Карповичем началась вакханалия политического террора, в лидеры «на кратчайшем пути к революции» вышла партия эсеров, основанная Григорием Гершуни и Евно Азефом. Именно эсеры совершили самые громкие террористические акты; убийство великого князя Сергея Александровича, премьер-министра П. А. Столыпина, министров внутренних дел Сипягина и Плеве; неоднократно готовили покушение на императора.
К партии эсеров примыкало множество групп.
Взбалмошные юнцы и девицы, коим не терпелось пострелять, тоже называли себя эсерами.
На пути этой неуправляемой вольницы встал Евно Азеф, возглавлявший сначала вместе с Гершуни, потом с Савинковым, а затем и единолично БО («Боевую организацию») ЦК партии эсеров. БО принимала ответственные решения по каждому выстрелу, она намечала жертвы, способ покушения и финансировала террористические акты, которые обходились недешево, — например, на убийство Плеве было ассигновано 7000 рублей. Деньги у Азефа имелись — и от партии, и от полиции…
«Человек был грандиозен, толст, с одутловатым желтым лицом и темными маслинами выпуклых глаз. Череп кверху
Окладский из «Ванечки» стал иудой ради собственной шкуры; Гольденберг и Дегаев попались на провокацию людей изощренных; самый кровавый из русских провокаторов — Азеф — обрекал людей на смерть ради тридцати сребреников. Тридцати — это фигурально выражаясь: Азеф в конце карьеры имел 1000 рублей в месяц, не считая чрезвычайных единовременных получений.
В 1869 году в семье бедного портного Фишеля — Азефа, проживавшего тогда в Гродненской губернии, произошло событие, которое трудно назвать незначительным. Появился на свет тот самый Евно, которому оказалась уготована не самая положительная роль в русской истории. Жить было тяжело, в семье кроме него росли дв. а сына и четыре дочери. Нищета кругом царила отчаянная, к каждому куску тянулось слишком много ртов. Когда Евно было 5 лет, отцу удалось вырваться из «черты оседлости», установленной правительством для евреев. Семья поселилась в Ростове-на-Дону — богатом хлебом и углем районе. Правда, коммерческие дела Азефу-старшему не очень-то удавались. И все-таки образование детям он дать сумел: в 1890 году Евно закончил гимназию. Дожидаться доходов от разработки «золотых жил», периодически возникавших в фантазии отца, он больше не стал и весной уехал в Карлсруэ (Германия), где поступил в политехникум и стал старательно изучать электротехнику. Однако истинное доходное место обнаружилось вовсе не в этой славной науке. Правда, ради него пришлось отречься от таких моральных законов, как совесть, честь, дружба. Никто сейчас не знает, чего это стоило Азефу. Но факт остается фактом. 4 апреля 1893 года он написал свое первое письмо в Департамент полиции, где обещал, при условии ежемесячной выплаты жалованья в 50 рублей, сообщать секреты социал-демократических кружков, куда он в то время был вхож. Именно тогда Евно получил свою первую характеристику, выданную полицией: «Человек неглупый, весьма пронырливый, в качестве агента может приносить существенную. пользу, так как корыстолюбив».
Потерять столь выдающуюся личность Департамент позволить себе не мог, и в июне 1893 года с первым жалованьем Азеф получил своеобразное «боевое крещение». Материальное положение стало выправляться, и «Иван Николаевич» (так по-русски называли Евно) начал свой путь агента-осведомителя под псевдонимом «Раскин». С этих пор его можно встретить во многих революционных кружках, заметное положение создает он себе среди марксистов.
Меняются и политические взгляды ранее «умеренного» Азефа: теперь он выступает за террористические методы борьбы. Своими пламенными речами или, наоборот, умением молчать завоевал он сердце революционерки Любови Григорьевны Менкиной, которая вскоре стала его женой. Правда, о родстве душ тут нет и речи: о второй стороне жизни осторожного мужа она узнала лишь спустя много лет.
В русских студенческих кругах Азеф быстро снискал всеобщее уважение. В эти годы он — владелец хорошо подобранной библиотеки нелегальных изданий, пользоваться которыми он позволял другим за небольшую плату. Все чаще председательствуя на собраниях, от публичных выступлений он, однако, уклонялся, усвоив истину: «Молчание — золото».
Студенты восхищались «светлой личностью» Азефа, доверяли ему, а на стол полицейского начальства регулярно ложились доносы о каждом их шаге.
Для наглядности — представьте, к примеру, день «делового человека». И оцените его способность к перевоплощению, которой, честное слово, мог бы позавидовать любой актер.