Тайны имперской канцелярии
Шрифт:
В стороне ребер снова что-то кольнуло, и граф поморщился.
Где же дворник, что-то его долго не видать?
– думал он, крутя головой по сторонам, - да и время уже предостаточно.
А ,может?.. Холодный пот прошиб его голову. Может, это все намеренно. И дворник с его нелепым рассказом о кукле, и барин, кричащий на него с яростью?..
Возможно ли такое?
– Да, - соглашался он внутри себя, - вполне.
Потому и нет его до сих пор, а значит, он оставлен здесь на произвол. Так, до особого чьего-то распоряжения...
Но,
Ага, значит, обо мне кто-то все ж заботится и даже кушанье на столе.
Губернатор потихоньку слез с кровати и очень медленно пошел к столу, изнемогая от боли в боках и в отдельных местах по всему телу.
– Плохо дело, - думал он, отодвигая стул и садясь за стол, - наверное, ребра все ж больше повреждены. И кому только в голову взбрело такое - убить меня, разбив карету. Уж проще было бы отравить, подсыпав яд в кушанье. И тут снова пот прошиб его тело. Господи, а может, это так и есть.
И граф положил на стол занесенную было вилку. Как же проверить это?
Он снова медленно встал и подошел к небольшому окошку. Сквозь обмерзшие стекла было тяжело смотреть, но все же он углядел, как снаружи, чуть поодаль, метрах в десяти снуют туда-сюда люди.
Значит, дворник не обманул, что он у барина в прислуге, - думал губернатор, всматриваясь в какие-то темные решетки перед дорогой. Только где вот он сам сейчас?
Ответа, к сожалению, не было.
Граф подошел к двери и потянул ручку на себя. Она не поддалась.
– Значит, заперта, - тихо прошептал губернатор, отходя снова к окошку.
Делая невероятные усилия: вдыхая и выпуская воздух, граф все же смог добиться небольшого расширения отверстия в окошке от мороза. Теперь, ему стало гораздо виднее и, прикоснувшись к холодному стеклу лбом, граф всматривался в то, что творилось за окном.
С удивлением он обнаружил того же дворника, который чуть поодаль ворот бросал без устали снег лопатой.
– Ага, - обрадовался он, - значит, дворник меня не обманул. Просто, он занят работой, а пока я спал - приготовил мне завтрак.
Но верно ли это? Какая-то внутренняя сила убеждала, что это вовсе не так.
Но граф ей не поверил и решил взяться за еду. Тихонько дойдя до стола, губернатор сел на стул и опять поднес вилку ко рту.
Неожиданно для него самого внутри что-то оборвалось, и он потерял сознание.
Тело медленно сползало со стула и тянуло за собой скатерть с посудой. Грохнула вся домашняя утварь вместе с телом, и наступила тишина.
Спустя полчаса в комнату вошел человек довольно высокого роста и скрытым лицом. Склонившись над телом и ощупав руку, он тихо произнес:
– Готов, - после чего спокойно вышел наружу и удалился.
Граф еще долго лежал на полу, пока в комнату не забежал
– Батюшки мои, - обескураженно вымолвил он, завидев распростертое тело вместе с опрокинутой на пол посудой, - что ж это такое? Неужто, умер. О, господи, - и дворник принялся креститься.
Спустя минуту он вышел и запер за собой дверь. Тело оставалось неподвижным.
Через время дворник вернулся с каким-то невысокого роста человеком в потертой одежде. Тот, склонившись над телом и ощупав с самых разных сторон, тихо произнес:
– Он мертв и уже давно, - после чего встал и, разведя руки в стороны, ушел.
Дворник вышел следом, но затем быстро воротился. Он схватил тело под руки и отволок в угол, к шкафу.
Собрав остатки пищи, разбросанной на полу, он вынес ее собаке.
– Не пропадать же добру, - тихо проговорил он, бросая все это в глубокую миску.
Собака подбежала и довольно завиляла хвостом от вида целой горы вкусной еды. Дворник похлопал пса по шерсти и возвратился внутрь.
Собрав наскоро разбитую посуду и остатки пищи, он вынес их на мусор.
Возвратившись, дворник зачем-то оглядел комнату и, приняв только ему известное решение, снова вышел наружу.
Спустя минут двадцать он пришел обратно, держа в руках какую-то лошадиную попону и веревку.
Гаврила раскинул ее посреди комнаты и приблизился к телу.
Взяв его все так же под руки, он потихоньку потащил к центру. Аккуратно положив на попону и завернув ее края, обвязал все веревкой. Получилось нечто вроде длинного увертка.
Дворник вытащил его наружу и возложил на заранее приготовленные сани. Затем запер за собой дверь и почему-то посмотрел в сторону собачьей конуры.
Пса видно не было, так же, как и еды в миске. Он хотел было уже идти, когда вдруг ему послышалось какое-то хрюканье со стороны свертка.
Дворник набожно перекрестился и даже отступил в сторону. Сверток зашевелился и даже попытался приподняться, издавая при этом какие-то непонятные звуки или точнее хрипы.
– О, господи, свят, свят, свят.., - продолжал отступать в сторону Гаврила, но затем вдруг остановился и произнес, - а может, он еще жив, оттого и шеволится?
– и бегом, преобладая страх, бросился к свертку, на ходу стягивая с саней и вволакивая обратно в сторожку.
Быстро размотав веревки и откинув полы попоны, Гаврила отскочил в сторону.
Граф хрипел и судорожно дергался, глаза были почти на выкате.
Дворник подбежал к окну и, схватив графин с водой, побрызгал ею на лицо губернатора. Тот почти захлебнулся, но затем, умывая лицо руками, все же пришел в себя, успокаивая свое рвущееся дыхание.
– Что, что это было?
– испуганно произнес граф, глядя на дворника своими покрасневшими глазами.
Тот, упав на колени, крестился и божился, что не виноват и элого не хотел.