Тайны льда
Шрифт:
Сезон сватовства в самом разгаре, пытка продлится до конца февраля и мясопустной недели. Елизавета Петровна так устала, что готова была заколотить дверь. Мало того, виновница её мучений принимала визиты женихов первые дня три, а потом заявила: с неё хватит, они дураки, им нужна не её любовь, а приданое. Прямотой дочери Елизавета Петровна возмутилась, но в душе была согласна: и дураки, и денег желают.
К гостям Наденька больше не выходила. Мать оправдывалась тем, что у дочери недомогание, головная боль, простуда, инфлюэнца и расстройство нервов.
Сегодня она расправилась уже с двумя визитёрами. Надеялась немного передохнуть. Однако вошла горничная Лизка, сообщив, что пожаловал новый гость.
– Кто ещё? – спросила Елизавета Петровна, борясь с желанием угостить визитёра дубиной.
– Назвался господином Куртицем, – отвечала Лизка не слишком твёрдо.
– Опять? Ему было отказано. Снова пожаловал?
– Вроде тот, да не тот. – Лизка пребывала в неуверенности. Ещё расплачется, такая тонкая натура.
– Ладно, проси. – Елизавета Петровна в отчаянии махнула рукой.
Вошёл молодой человек крепкого сложения, не слишком высокий и не мелкий, в простом пиджаке и русской рубашке-косоворотке чёрного сукна. Поклонился довольно воспитанно. Елизавета Петровна поняла смущение горничной: гость был похож на брата, даже слишком.
– Иван Фёдорович, кажется? – Она нарочно изобразила ошибку. Что для дамы в её возрасте позволительно. Женихи похожи, как дворняжки.
– Алексей Фёдорович, – ответил он. – Иван мой брат.
Гость мял в руках фуражку-московку, с которой не расстался в прихожей.
С этим господином Елизавета Петровна решила не церемониться.
– Что вам угодно? – спросила она.
Молодой человек насупился, стал разглядывать персидский ковёр, украшавший малую гостиную. Ну так и есть: сейчас признается в большой любви. Не забудет спросить про приданое. Без приданого любви не вспыхнуть. Во всяком случае, у его брата Ивана Фёдоровича это так. Ох уж эти современные деловые юноши.
– Я вас слушаю. – Елизавета Петровна поторопила неизбежное.
Юный Куртиц тяжко вздохнул.
– Сказано, конечно: кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь, – проговорил он глухо.
Елизавета Петровна отметила оригинальное начало предложения руки и сердца.
– Первое соборное послание святого апостола Иоанна я помню, – ответила она. – Что же ещё?
– Помните, что и другое сказано: блудников и прелюбодеев судит Бог! [17]
Цитата апостола Павла была так не к месту, что Елизавета Петровна растерялась. Лишь на мгновение.
17
Евр. 13:4.
– Знание Священного Писания делает вам честь. Какое у вас дело?
Алексей Фёдорович глянул, будто бросал вызов. В нём явно шла борьба, он что-то хотел сказать. Такого
– Я желаю сказать… Вам сказать… – Он никак не мог решиться. Как вдруг выпалил: – Бог наш есть огнь поядающий! [18]
Он потряс рукой, сжимая фуражку, и выбежал вон, будто его гнали палками.
18
Там же.
Хлопнул дверью. Елизавета Петровна нарочно поморгала: уж не привиделось ли? С ума, что ли, сошёл? Брат его был куда занятнее. Хотя в мужья Наденьке не подходят оба. Надо же было повстречаться на катке. Теперь вот с предложениями смеют являться. Несмотря на окончательный отказ. Ох уж столичная наглость.
После такого спектакля Елизавета Петровна решила больше никого не принимать. С неё хватит. Она взяла колокольчик, чтобы вызвать горничную, но Лизка явилась сама, неся на серебряном подносике письмо. Такая проворность не случалась у неё практически никогда.
– От кого? – спросила Елизавета Петровна.
– В прихожей лежало. Наверно, посыльный принёс…
Елизавета Петровна взяла конверт. На лицевой стороне написана её фамилия, марки и почтового штемпеля нет. Она небрежно оторвала боковую сторону, вынула сложенный листок, развернула. Послание краткое:
«Ваша тайна раскрыта. Чтобы избежать позора, выполняйте, что велено».
Далее следовали указания.
Елизавета Петровна прочла дважды и даже трижды. Убедилась, что глаза не обманули. Чего не могло быть, что не могло случиться, обрушилось на неё. Показалось, что взорвалась бомба, ударив взрывной волной и обдав жаром. Как тогда, на полковых манёврах. Она скомкала листок в кулачке, прошептала:
– Негодяй!
Подслушать некому, Лизка давно удалилась.
Чтобы остудить гнев, она подошла к окну. Елизавета Петровна смотрела на белую улицу. У дома на той стороне виднелась фигура в чёрной тужурке. Фигура стояла недвижно, наблюдая за домом. Гость ушёл недалеко.
Холод и сила воли помогли овладеть собой. Елизавета Петровна смогла мыслить разумно. Сделать вид, что ничего не случилось? Невозможно. Если он решился на такое, значит, ни перед чем не остановится. Пожаловаться в полицию? Немыслимо. Только хуже будет.
Что делать? Что ей делать? Что же?
Послышались тихие шаги. Елизавета Петровна спрятал комок за спиной.
– Маменька? – Надежда казалась встревоженной. – Что-то случилось?
Елизавета Петровна отметила: у дочери чуткое сердце.
– Всё хорошо, милая. Утомили твои женихи. – Она улыбнулась.
– А сейчас кто был?
– Пустое. Беспокоиться не о чем. У меня для тебя новость.
Надежда насторожилась:
– Что за новость?
– Не беспокойся, милая, замуж тебя не отдаю.