Тайны любви
Шрифт:
Вместо ответа Арман принялся обеими руками расстегивать брюки сверху донизу. Он делал это не торопясь, но и не мешкая — справился с пуговицами и широко раздвинул края бледно-голубой шелковой рубашки.
— Вы весьма откровенны! — Ивонна наконец-таки потеряла свою невозмутимость. — Я хотела услышать от вас о вашем умении и опыте в любви — а вы вместо этого обнажились! — Вырвавшийся на свободу жеребец Армана маячил перед ее испытующим взором.
— Бывают случаи, когда силу чувств невозможно выразить словами, — объяснил он.
— Возможно, — Ивонна подняла глаза и посмотрела ему в
— Как вы открыто признали, вы очень красивы и желанны, — продолжал Арман. — Доказательство тому — здесь, в моей руке. Он никогда не лжет! Свое одобрение или неодобрение он выражает со всей прямотой.
— Выглядит он многообещающе, — согласилась Ивонна таким тоном, как будто оценивала фрукты в лавке, решая, купить их или нет. — Размер вполне удовлетворительный, и кажется он крепким… в данный момент. И этот темно-красный, почти пурпурный тон живой страсти — он всегда так волнует меня…
Разумеется, Арман был согласен с каждым словом, сказанным ею при осмотре его верительных грамот. Он сидел, широко расставив ноги, и наливался гордостью от восхвалений. Вот уж действительно проницательная женщина, думал он, быть может, способная оценить его достоинства лучше, чем Мадлен!
— Но увы, — продолжала Ивонна с оттенком пренебрежения, — всему миру известно, что эта часть мужского тела бывает до крайности неразборчива в тот момент, когда увеличивается в размерах. Ни красота, ни утонченность не имеют значения для этого пирата: стоит любой кухарке средних лет нагнуться задрав подол, — и он стремглав рвется к тому малопривлекательному предмету, который находится у нее между ног.
— Если ваш опыт общения с мужчинами именно таков, я вам от души сочувствую, ибо ваши знакомые недостойны вас… — По правде говоря, Арман знал, что эти слова — истинная правда.
— А себя вы считаете достойным, не так ли? Вы не такой, как другие, вы лучше понимаете истинные ценности, да?
— Коротко говоря — да, хоть я и не хотел бы хвастаться. — Арман с улыбкой следил, как ее длинные пальцы скользят вверх, к его восставшей плоти. — Едва я достиг возраста, когда стал увлекаться женщинами, в интимные друзья я выбирал только лучших из них. Другие мужчины, возможно, не преследуют столь высоких целей, но я чувствую потребность любить тех женщин, которые отмечены красотой и утонченностью, говоря вашими же словами.
— Похоже, у нас с вами много общего, — Ивонна улыбнулась, — но как вы думаете, Арман, не бывает ли поиск лучшего порою утомителен, не ведет ли он к разочарованиям? Поначалу кажется, что партнер на удивление полно отвечает самым сокровенным твоим желаниям, а затем выясняется, что он не способен порадовать ни твою плоть, ни твою душу. Бесконечные поиски совершенства могут довести до отчаяния. — Теперь она крепко держала мужской жезл, похоже решив воспользоваться его силой и твердостью
— Ваши слова совершенно справедливы Подобно художникам, мы стремимся к недостижимому совершенству, но, сколько бы нам ни выпало разочарований, от цели мы не откажемся.
— Как хорошо вы говорите, — вздохнула Ивонна. — Я начинаю верить, что вы можете оказаться достойны меня. По крайней мере вы заслужили возможность показать, насколько хорошо
Она отпустила его и сняла через голову свой белый шифоновый жакет — пуговицы на нем были лишь украшением и не расстегивались. Под жакетом была тонкая сорочка из молочно-белого шелка с глубоким вырезом, обнажавшим ложбинку между грудей. Тонкие бретельки удерживали ее на изящных плечах. Арман замер от восхищения, а Ивонна меж тем высвободила подол сорочки из брюк и сбросила ее, оставшись обнаженной до пояса. Он впился взглядом в ослепительные холмики, чью крутизну еще сильней подчеркивали выступающие соски соблазнительного коричневато-розового оттенка.
— Нам не помешают… здесь? — выдавил Арман.
— О, нет, слуги обучены не беспокоить меня, когда я уединяюсь с близким другом. Дети на прогулке с няней, а Мадлен, как вы знаете, уехала на весь день.
Ивонна ни словом не вспомнила о своем муже. Жан-Роже бывал на этой квартире лишь наездами, и сегодня, судя по ее молчанию, она не ждала супружеского визита вежливости.
— Итак? — она казалась раздосадованной тем, что Арман не выказал восхищения ее красотой. — Надеюсь, вы не думаете, что я разоблачаюсь перед каждым визитером?
Арман был глубоко польщен происходящим: ему удалось так воздействовать на Ивонну, что она обнажилась перед ним в собственной гостиной! И она, отбросив свою обычную прохладную сдержанность, соглашалась видеть его здесь, в этом белом атласном кресле, в распахнутых брюках, с торчащим вверх орудием страсти. Арман был достаточно самонадеян, чтобы поверить, будто ему первому удалось склонить Ивонну к такой интимной непринужденности за порогом спальни.
К тому же его чрезвычайно развеселила досада Изонны оттого, что он тут же не упал на колени, умоляя позволить ему покрыть поцелуями обнаженную грудь. Он собирался подыграть ей в ее игре, сохраняя самообладание — по крайней мере внешне, потому что его возбужденный приятель весь дрожал» молчаливо домогаясь своих природных прав.
— У вас самая восхитительная грудь в мире, — сказал Арман с чарующей улыбкой. — А нежный молочный оттенок кожи так изысканно контрастирует с зеленью ожерелья. Я в высшей степени польщен тем, что вы мне позволили, просто подавлен вашей щедростью!
— В самом деле. — Ивонна все еще проявляла недовольство тем, что единственным откликом на ее обнаженные прелести были слова. — Но он, я вижу, ничуть не подавлен, — тут она впервые сжала предмет упрека всей ладонью и принялась поглаживать быстрыми, нервными движениями.
— Дорогая Ивонна, вы ставите меня в трудное положение, — пробормотал Арман, пытаясь сохранить видимость спокойствия, хотя прикосновения Ивонны вызывали в нем сладострастную дрожь. — Всего минуту назад вы утверждали, что тот член тела, который вы держите в руках, не видит различий между красавицей-аристократкой и ее толстой кухаркой, что он одинаково рад войти и к непривлекательной, и к восхитительной женщине. Если бы у меня хватило дерзости признаться, что эта часть моего тела испытывает сумасшедшее желание проникнуть в вас, вы можете подумать, что в моем теперешнем состоянии мне сгодится любая, кто бы ни согласился, пусть даже ваша кухарка. И вы смертельно оскорбитесь…