Тайны любви
Шрифт:
— Очень впечатляет, — сказала она, — но после опустошения, которое ты заставил меня пережить, я слишком измучена, чтобы начинать все сначала. Я вижу, что тебе нет необходимости бить женщин, ты добиваешься от них всего, чего хочешь, вот этим!
— Но ты должна позволить мне достойно загладить вину одного из членов моей семьи, которого я презираю за дикость и жестокость, — пробормотал Арман, поглаживая полные ягодицы. — Даю слово, что буду так нежен, что тебе непременно понравится.
Успокоенная таким образом — если молодые девушки ее возраста вообще нуждаются в том, чтобы их успокаивали, — Сюзетта запечатлела короткий поцелуй на красно-лиловой головке вздрагивающего крепыша и перевернулась на
Он двигался в медленном ритме, упоенно вздыхая. Но не успел он сделать и полдюжины движений, как Сюзетта схватила его за плечи и во всю ширь раздвинула бедра. Ее ногти вонзились в кожу, и она закричала: «Сильней, Арман, сильней!»
Так то, что начиналось как изысканное угощение, превратилось благодаря настойчивому желанию Сюзетты в новое опустошительное безумие. Арман снова и снова яростно вонзался в горячую бездну, словно стараясь выжать из любовницы все соки, как нападает отчаянный разбойник, решивший забрать себе все богатства.
А Сюзетта, его добровольная жертва, вонзала ногти ему в спину и бешено извивалась под ним, словно изо всех сил обороняясь. В бреду наслаждения она громко кричала, безумно целовала его и рыдающим голосом звала по имени. Оттолкнувшись широко раскинутыми ногами от постели, она забросила их на спину Армана, маленькие твердые пятки отбивали дробь. Затем она изо всех сил сомкнула вокруг него мокрые от пота бедра, стараясь втянуть его как можно глубже. Чувствуя приближение момента истины, Арман дрожал всем телом. Он успел выкрикнуть ее имя прежде, чем чресла резко вздрогнули и исступление охватило его — и ее.
— Уф! — сказала Сюзетта, когда смогла снова говорить. — Не думала, что такое может быть. Ты сводишь меня с ума.
Арман скатился с ее горячего тела и лежал, глядя на девушку.
— Есть в тебе что-то, что заставляет меня вести себя подобно дикарю в джунглях, — сказал он, изумляясь собственным действиями. — Я не знаю, что это, Сюзетта, но мы наверняка убьем друг друга любовью, если будем продолжать в том же духе.
— И тебя пугает такая перспектива? — спросила она, разглаживая капли пота на черных завитках его груди.
— Ни в коей мере!
— Вот и прекрасно. Тогда Фернанда обнаружит однажды нас мертвыми, — сказала она с усмешкой. — Я буду лежать на спине с раскинутыми ногами, ты — сверху, так и не вынув своей штуки, и мы умрем в один и тот же момент от избытка невероятного наслаждения.
Арман рассмеялся, но, потратив столько сил, он почувствовал голод и напомнил Сюзетте, что та обещала отобедать с ним и потанцевать.
— Конечно, но только не сегодня вечером, — последовал неожиданный ответ, словно она была Жозефиной, отвергающей притязания Наполеона. Выяснилось, что она хотела бы позавтракать с ним на следующий день, а заодно узнать его мнение, пойдут ли ей кое-какие комплекты нижнего белья; которые она видела в магазине. Ведь теперь, благодаря прощальному подарку Пьера-Луи, ей есть на что их купить.
«Только восемнадцать лет, а уже знает, как обращаться с поклонниками, — подумал Арман, развеселившись. — Очевидно, ее подруга, мадам Кибон, хорошая наставница».
Арман отлично понимал, что Сюзетта отнюдь не собирается тратить собственные деньги, эту привилегию она предоставляет ему. Он улыбнулся и, пожав плечами, сказал, что с удовольствием зайдет за ней завтра утром в одиннадцать. А если в одной из модных
Спустя полчаса Арман ушел. Сюзетта с удовольствием опустилась в ванну, наслаждаясь расслабляющим погружением в горячую воду и ароматом дорогой эссенции, напоминающим нежный запах весенних цветов, растущих под высокими деревьями в лесу. Она повернула голову, услышав, как открылась и закрылась входная дверь, а затем голос Фернанды позвал ее по имени.
— Я здесь, — лениво откликнулась она. Прошла минута или две, и ее подруга вошла в ванную.
Фернанда Кибон была гибкой и стройной женщиной среднего роста, весьма элегантно одетой и изящно двигающейся. Ее лицо было гладким, фигура безупречной, а волосы черными как смоль, хотя ее тридцать пятый день рождения был уже позади. Войдя в квартиру, она сняла шляпу и пальто и предстала в дверях ванной комнаты в платье с рукавами до локтя из светло-зеленой тафты с рисунком из переплетающихся бледно-оранжевых колец. Но выражение лица контрастировало с яркой, нарядной одеждой, оно было искажено гримасой мрачного неодобрения.
— Значит, ты привела его сюда! — сказала она осуждающе. — Не вздумай лгать, я была в твоей комнате и видела бутылку и рюмки у твоей кровати. Зачем ты привела его сюда, ответь мне?
— Почему бы и нет? — беззаботно отозвалась Сюзетта. — Он принес мне деньги от Пьера-Луи, я решила, что он заслужил рюмку коньяку.
— У тебя в спальне? — уточнила Фернанда.
Сюзетта передернула хорошенькими обнаженными плечиками. Пока она лежала в душистой воде, ее пышные груди наполовину выступали над поверхностью, наподобие пары заманчивых островков в Южных морях; каждый из них был увенчан округлой красной вершиной. Движение плеч вызвало на островах землетрясение, море заволновалось, и по воде пошли расширяющиеся круги. Фернанда, как завороженная, смотрела на эту картину, и ее суровое лицо несколько смягчилось.
— Ну ладно, что было, то было, — вздохнула она. — Я помогу тебе отмыться от дикарского запаха самца. — Прикрыв дверь ванной комнаты, она шагнула к Сюзетте.
— В этом нет необходимости, — возразила та, — я уже закончила. Когда ты меня позвала, я как раз вылезала из ванны. Не подходи слишком близко, Фернанда, — брызги могут испортить тебе платье.
— Прошу тебя, задержись на минутку, — на лице Фернанды появилось мечтательно-нежное выражение. — Я все-таки хочу тебе помочь.
В следующий миг она стащила с себя красивое платье из тафты и бросила его в таз в другом углу ванной комнаты. За платьем последовала сорочка. Оставшись в белом кружевном лифчике, таких же трусиках и шелковых чулках, Фернанда опустилась на колени у края ванны и взяла в руки овальный кусок мыла.
— Следы дикарских прикосновений этого мужлана проступают на тебе так же отчетливо, как у девственной мученицы, растерзанной зверьем на арене римского цирка, — пробормотала она.
Сюзетта захихикала в ответ.
— Не смейся! — повелительно оборвала ее Фернанда. — Я всегда моюсь после того, как пожму руку мужчине, даже если была в перчатках.
— Но из нас двоих именно ты, а не я была замужем. Что же, твой муж, ложась с тобой в постель, надевал перчатки?
— Когда родители выдали меня замуж, я была совсем еще дитя, вряд ли старше, чем ты сейчас, — вздохнула Фернанда. — Что я могла знать о безрассудных желаниях мужчин? Ночь за ночью я лежала, вне себя от страха, а он делал со мной все, что хотел… Сядь, дорогая.