Тайны острова Пасхи
Шрифт:
Мы все четверо вскочили, потрясенные внутренним волнением. Уже фалы скатывались по круглым блокам, широкие паруса, шурша, складывались, раздавался нестройный гул голосов команды и свистки капитана: все это подтверждало, что начинал производиться маневр.
– Где остров?
– сказал, весь дрожа, Флогерг.
– А где же ему и быть?
– отвечал Корлевен.
– Прямо перед нами.
Глаза наши впились в ночной мрак.
– Я ничего не вижу!
– пробормотал Флогерг.
– Ну, вот!
– возразил Корлевен.
– Что можно увидеть среди
– Откуда вы это знаете?
– спросил Гартог, задыхаясь от волнения.
– А для чего бы иначе служило мне умение определить место судна?
– снова возразил Корлевен.
– Но... ведь можно ошибиться...
– Каждый - мастер в своем ремесле, Гартог, а я знаю свое. Остров - там, а если не там, то значит карты врут.
Мощный и глухой шум, нечто вроде дальнего глубокого шепота, отдаленное еще падение разбивающихся волн - дошли до нашего настороженного слуха.
– Буруны!..
– сказал Корлевен, протягивая руку к невидимому горизонту.
Это одно слово заставило вздрогнуть наши сердца. Торопясь, толкаясь, спотыкаясь о протянутые по палубе канаты, мы устремились на нос и, перегнувшись через борт, устремили взгляды - в темную ночь.
Глухой стук пущенного в ход дизеля раздался среди тишины, точно стук молотка, и кузов судна задрожал. Двойная окаймленная пеной волна начала скользить по широким бокам форштевня, и текущая вода замелькала под нами.
Бледные отблески, фосфоресцирующие волны, синеватые мимолетные искорки причиняли головокружение, лишая нас ощущения поверхности воды и открывая под нами серо-зеленую пропасть водной стихии. Большие светящиеся медузы, мерцавшие розоватым, голубоватым, зеленоватым светом, колыхались на кормовой волне, будто огромные японские фонари.
Остров был там, мы чувствовали его шестым чувством, с закрытыми глазами. Остров был там, остров дикий, почти пустынный, которого лишь отдаленность от всех стран предохранила от разрушающей цивилизации. И в безмерной глубине под волнами, разрезаемыми нашим форштевнем, были скрыты древние развалины неизвестного мира, погребенные в зеленом мраке морской пропасти после одной из самых ужасных катастроф, происходивших на еще формирующейся земле.
И единственный пережиток погибших веков, единственный свидетель агонии материка, обрывистая вулканическая скала, огромный шлак, уцелевший от подземного огня, должен был открыться перед нами среди черного океана и открыть нам свою чудесную тайну.
Тайну!.. Мы приближались к тайне Рапа-Нюи.
Шум прибоя, ставший более близким, шел теперь, касалось, с левой стороны. Парусник, спустив паруса и приводимый в движение винтом, повернул направо, носом на юго-запад.
С капитанского мостика раздалась короткая команда. Перебои машины стали слабее, прекратились, и над судном воцарилось величавое молчание. Вода перестала скользить под кузовом; корабль остановился.
– Бросай лот!
– сказал голос с мостика.
Тяжелое тело разбрызгало
– Тридцать сажен, - сказал другой голос.
– Якорь с штирборта!
– раздайся голос капитана, усиленный рупором.
Тяжелое падение подняло столб пены, якорная цепь завизжала на вороте, потом этот железный водопад остановился, и цепь повисла.
– Тридцать сажен глубины, - сказал Корлевен, - берег недалеко.
– Якорь с бакборта!
– приказал голос с мостика.
– Правильная предосторожность, - одобрил Корлевен.
– Он бросает якорь с обеих сторон. Это значит, что дно здесь каменистое.
Якорь левого борта упал из крамбола, цепь развернулась, потом остановилась.
– Тихий ход назад!
– сказал голос, заглушённый отверстием трубы.
Снова раздался стук машины, винт погнал под бока кузова двойной вихрь пены, потом остановился. Корабль тихо двинулся назад и, обе цепи натянулись. Притянутый ими корабль остановился и под их тяжестью слегка двинулся вперед.
– Якоря зацепились, - сказал Корлевен.
– Все идет как нельзя лучше.
– А теперь?
– спросил Гартог.
– А теперь, - ответил Корлевен, - мы можем идти спать, потому что невозможно предпринять что-либо раньше рассвета.
Мы все были разочарованы и стали возражать. Как! Дойти до цели, быть от нее в расстоянии только нескольких ударов веслами, и ожидать высадки до завтра, - это было тяжелым испытанием для нашего нетерпения.
– Ну вот!
– сказал со смехом бывший капитан.
– А на что же другое вы рассчитывали? Берег крутой; на нем есть только два места, к которым можно пристать, да и то в хорошую погоду. Не прикажете ли для вашего удовольствия разбить шлюпку о крутые утесы, или, быть может, вы думаете, что появится лоцман?
– А это что?
– опросил Гартог, протягивая руку к какой-то точке в глубине мрака.
А там появилось вот что: белый огонь, не огонь разведенного костра, но круглый огонь, будто корабельного фонаря, загорелся в полуверсте от нас и, казалось, мягко покачивался на волнах прибоя...
– Однако!
– сказал Корлевен.
– Вот это было бы не совсем банально!
Взоры всех матросов, наклонившихся над поручнями левого борта, и все наши взгляды устремились на этот огонь, который, казалось, стал, приближаться... Через некоторое время можно было различить шум спускавшихся в воду весел, а потом какое-то длинное и неясное тело вошло в круг тусклого света от фонарей «Зябкого».
– Будь я проклят, если это не шлюпка!
– воскликнул сбитый с толку Корлевен.
С таинственной лодки раздался над водой голос:
– Yor fleg?
Изумленный капитан «Зябкого» подошел к нам:
– Что это могли бы быть за люди? Господин Кодр говорил мне о диком, почти необитаемом острове.
– Вы здесь никогда не были?
– спросил Корлевен.
– Никогда! Какого дьявола приходить сюда? Здесь нет ни груза, ни пассажиров. Сюда случайно заходит, вероятно, не больше одного корабля в год!