Тайны острова Пасхи

Арманди Андрэ

–  Сигаретку?..
–  спросил туземец.

–  Нет... сигару, - ответил Кодр, протягивая ему великолепную гавану.

Откровенная радость блеснула на темном лице. Черный осторожно снял с сигары бумажное кольцо, надел его на свой палец, посмотрел на него; потом он понюхал коричневую цилиндрическую сигару, потрещал ею около своего уха с видом знатока, и, наконец, тщательно разломав сигару на три куска, положил один из них в рот и с наслаждением стал жевать.

–  Великолепная!
–  удостоил он оценить ее.

Кодр осматривал его со всех

сторон. Он взял его руку и стал рассматривать ее, точно хотел прочесть будущее по линиям ладони; потом он снял с головы черного фуражку и ощупал его череп с видом опытного френолога; потом слегка приподнял его веки: все это черный выносил, не теряя прекрасного расположения духа. После этого Кодр спросил:

–  Полинезиец?

–  Да, - ответил черный.

–  Какого острова?

–  Мангарева, из Туамоту.

–  Ну, конечно, - презрительно сказал Кодр, - ввезенная сюда раса.

Он снова надел на голову черного фуражку и сказал ему очень учтиво:

–  Не представляете ни малейшего интереса.

Потом он круто повернулся на каблуках и вернулся к своему багажу.

Черный остался стоять с разинутым ртом. К нему подошел Корлевен.

–  Как твое имя?

–  Торомети!

–  Ты хорошо говоришь по-французски.

–  О, да, очень хорошо!
–  с убеждением сказал черный.

–  Это ты боксировал нас сегодня ночью?

–  Это я.

–  Но ты был не один; где твои люди?

Черный взглянул на часы в виде толстой луковицы, которые вынул из кармана панталон.

–  Еще не время, - просто сказал он и направился к ящикам, которые стал обходить кругом.

–  Господин начальник гавани не болтлив, - сказал Флогерг.

Капитан «Зябкого», закончив выгрузку и получив инструкции от доктора Кодра, собирался вернуться на борт вместе со своей командой. Хотя он отплывал обратно только вечером, так как ему надо было еще успеть запастись пресной водой и свежими овощами, однако, он предпочитал держать свою черную команду на корабле, опасаясь, чтобы братание с туземцами не привело всех их к слишком обильным возлияниям.

–  Эй, адмирал!
–  сказал капитан островитянину.
–  Это тебе, что ли, платят за все то, что ты нам перечислял вчера?

Назвавший себя именем Торомети во второй раз взглянул на свою луковицу и повторил:

–  Еще не время.

–  Ладно, - сказал капитан.
–  В таком случае тебе заплатят, когда приедут за продовольствием. Нет ли мелочной лавочки для моряков в твоих владениях?

–  Есть, - лаконически ответил тот.

Не знаю, право, что нас больше удивило; то ли, что на берегу была лавочка с продуктами, необходимыми для заходящих в гавань судов, или то, что этот черный великолепно знал морские термины, так как капитан слова «молочная лавочка для моряков» произнес по-английски: «ship-chandler».

Шлюпки вернулись на корабль, и мы впятером остались около груды выгруженных ящиков; тогда Торомети, в третий раз посмотрев на часы, вынул из кармана свисток и извлек из него резкие звуки.

Мы тотчас увидели, как по

горным тропинкам сбегают к бухточке четыре черных несуразных парня, полуголых, но убранство которых могло бы при некотором нашем желании сойти и за форму, потому что у всех их на головах были старые форменные фуражки, вокруг туловища - кожаный с заржавленными бляхами пояс, на котором висела сабля, ударявшаяся об их голые лодыжки. Что же касается до их лиц, то, если не считать того, что волосы их были более черны, а щеки менее покрыты шрамами, они были похожи на Торомети, как разные тома одного и того же издания.

В руках у них были старые мушкеты, которые, вместе с их саблями, на одно мгновение заставили нас усомниться в намерениях их носителей. Корлевен взял туземца за воротник его куртки, как кружку за ручку, и весьма неосторожно потряс его.

–  Скажи-ка, приятель, это что за шутки?

–  Это не шутки, - сказал Торомети с достоинством, освобождаясь из рук Корлевена.
–  Ты больше не говорить мне ты, я чиновник. Вы все - проходить через таможенный осмотр.

Четверо новоприбывших вытащили свои сабли и стали на караул перед черным офицером. Он поставил их по четырем углам груды багажа и снова повернулся к нам с угрюмым лицом и надменным тоном, которые в обоих земных полушариях являются излюбленным свойством людей, облеченных официальными функциями.

–  Откройте ящики, - повелительно сказал он.

Мы посмотрели друг на друга с изумлением. Этот таможенный осмотр среди этого дикого места и производимый дикими людьми казался нам неправдоподобной насмешкой. Вопрос доктора прибавил к ней еще одну черточку:

–  Но, - сказал доктор, - почему теперь, а не раньше? Нам помогли бы матросы.

–  Потому что, - с достоинством ответил чиновник, - господин Синдикат запрещает служащим работать больше восьми часов!..

* * *

–  Ну, - сказал Гартог, - раз нельзя решительно ничего понять, то надо повиноваться.

И мы стали открывать ящики. Мы открывали их, не выбирая, решившись перенести без возражений все то, чего, казалось, невозможно избежать.

Но случилось так, что первый же из открытых ящиков заключал в себе доисторические кости, которые доктор ценил так высоко. Когда господин Торомети увидал, как из ящиков появляются нежно завернутые в вату черепа и берцовые кости, счастливая изумленная улыбка залила его уродливое лицо, и, отведя нас в сторону, он сказал нам с добродушной снисходительной улыбкой:

–  Моя понимает. Моя знает. Но здесь, на острове - запрещено. Губернатор - она не хочет.

Мы обменялись взглядами, ничего не понимая.

–  Но в конце концов, - спросил Кодр, - почему же ваш губернатор противится этому?

–  Из-за миссионеров, которые вернутся сюда, если узнают.

–  Что узнают?

Вместо всякого ответа начальник таможни острова Пасхи лукаво подмигнул, правою рукою стал запихивать себе в рот нечто воображаемое, а левою рукою стал с блаженным видом потирать живот...