Тайны прошлого

Хиберлин Джулия

Ах, легендарный Хадсон Бэрд. Ничто его не сдержит. Ни пустыни, ни океаны, ни прерии.

Мой набор повреждений внезапно запел хором. Спина болела так, словно я снова рухнула с дикого быка; ободранные о бетон колени и щеки будто попали в гущу осиного роя; горло саднило, словно я всю ночь вопила под телевизор в спортивном баре. Но ничего такого, чего я не переживала бы раньше.

Выживу и теперь.

Главное, чтобы выжила Мэдди. И в этом я обязана убедиться.

Когда агент Воринг высадила меня перед отелем с двумя «лучшими» новичками

чикагского Бюро, назначенными охранять меня до утра, я не могла не спросить:

— А генеалогия действительно ваше хобби?

— Когда у тебя будет часов пять свободного времени, я расскажу, что во мне течет три четверти унции крови Тома Круза. — Она улыбнулась. — Достаточно, чтобы похвастаться на вечеринке, но слишком мало, чтобы променять Иисуса на саентологию.

Она отсалютовала мне двумя пальцами.

— Буду на связи.

При всей ее доброжелательности я отлично понимала, что это значит.

Розовая Леди больше не собиралась со мной работать.

* * *

Моя временная охрана состояла из двух очень нервных парней, лет едва ли за двадцать, получивших приказ стоять у моей комнаты. Я знала, что «нервные» и «молодые» не обязательно означает «плохие охранники». Это, напротив, значит, что они будут настороже, стараясь не сделать ошибки, и окажутся не против проверять состояние моих зрачков.

Я открыла дверь с помощью карточки, пообещала парням гамбургеры от отеля через час или чуть позже и вошла в номер.

И как он мог казаться мне холодным и негостеприимным?

Синяя лампа сияла, как уютный маяк. Крошечные шоколадные трюфели ждали меня на огромных взбитых подушках, похожих на сахарную вату, — мне не терпелось уложить на них свою несчастную голову. Бледно-серое покрывало — какой успокаивающий цвет! — было расстелено с армейской сноровкой, мне никогда не удавалось добиться такого идеально ровного вида.

Я прошла пару футов, уронила сумку и начала срывать с себя отвратительную одежду, которой касался этот гад. Мне даже захотелось сжечь кружевное черное белье, за которое я заплатила в «Нордстроме» пятнадцать баксов. Не могу сказать, что в момент, когда расплачивалась, я не думала о рельефной груди Хадсона.

Где же его черти носят?

Вместо того чтобы провести ритуал сжигания трусиков, я захромала в ванную, опустилась на колени возле мраморной ванны и выкрутила краны на полную, чтобы шум льющейся воды заглушил мои всхлипы. Я обняла себя, лежа в позе зародыша на холодной черной плитке пола, голая, с опущенной головой, и слезы текли по ногам, пока не иссяк их запас в организме. К тому времени ванна наполнилась ровно настолько, чтобы утопиться, хоть я и не планировала. Я вылила в нее огромное количество пены, поставила джакузи на режим «мягкий массаж» и попробовала воду ногой. Идеально. Затем я прошествовала с голым задом до мини-бара и откупорила себе бутылку «Шардоне» с бешеной наценкой от отеля. Я собиралась отпраздновать тот факт, что сегодня меня не будут пытать и насиловать.

Если

бы кто-нибудь когда-нибудь спросил меня, психолога, что делать с нервным срывом, когда серьезная терапия недоступна, я бы посоветовала горячую воду как дешевый способ эмоциональной разгрузки.

Я соскользнула в ванну, закрыла глаза, нырнула с головой и досчитала до шестидесяти. Старая привычка, оставшаяся с тех пор, как мы с Сэди соревновались летом, кто дольше пробудет под водой в нашем пруду. А потом я слегка подняла лицо, оставив уши погруженными в воду, и позволила минутам медленно ускользать от меня. Мое рациональное мышление всегда лучше работало в ванне.

Я погрузилась чуть глубже. Каждая клеточка моего тела сопротивлялась мысли о том, что Энтони Марчетти может оказаться моим биологическим родителем.

Потому что на земле не было никого, кто сильнее отличался бы от папы, который меня вырастил, от владельца ранчо, от той самой соли земли. Несмотря на факты, я просто не могла поверить в то, что папа мне лгал, да еще так чудовищно. Мы с Сэди всегда получали выволочку за малейшее искажение правды. «Белая ложь — все равно ложь», — говорил он, хотя большинство техасцев считали ложь во благо чертовски полезной штукой.

Вода в ванне уже остывала. Я включила горячую большим пальцем ноги. Мама всегда говорила, что я люблю вариться в кипятке. Когда температура стала нормальной, я снова закрыла глаза и начала размышлять над планом, который почти сформулировала еще в библиотеке. План никак не относился к сегодняшним исследованиям и моему происхождению. Он включал в себя поездку в Оклахому для расследования убийства. Газетные статьи из маминой ячейки притягивали меня как магнит. Они что-то значили. Они относились к тому времени, когда мама была в своем уме и совершала осознанные поступки.

Две грубые ладони подхватили меня под мышки и выдернули из теплой воды на холодный воздух. На долю секунды, когда я еще не успела открыть глаза, мне показалось, что это Луи вернулся завершить начатое.

— Ты что творишь? — злой голос Хадсона тут же уничтожил все мои попытки расслабиться. Он схватил полупустую бутылку «Шардоне» и швырнул ее в раковину. Второй рукой он почти до боли вцепился мне в локоть.

— Пытаюсь расслабиться после тяжелого дня, — пролепетала я, сдерживая ярость и поспешно прикрывая руками грудь. Но Хадсон, казалось, не столько возбудился, сколько впечатлился палитрой моих разнообразных синяков.

— Ой-ой-ой, — сказал он, моргая, и разжал пальцы. — Ребята снаружи проголодались. Я раз пять позвал тебя из-за двери в ванную, но ты не отвечала. Я беспокоился.

Я натянула на себя полотенце и сменила тему, пытаясь вернуть себе хоть немного достоинства.

— Как ты сюда добрался?

— Как обычно, — протянул он, — на такой большой летающей штуке.

— Почему ты здесь?

— Я кое-что пообещал тебе за текилой. А я всегда держу слово, данное под текилу.