Тайны сибирских алмазов
Шрифт:
Одна часть уголовников начала тогда активно сотрудничать с властями, с тюремной и лагерной администрацией. Другая же (таких называли «законниками») объявила отступникам войну и прозвала их «суками»… Но как раз в ту пору образовалась еще и третья группа, о которой мало кто знает.
Люди этой группы устранились от обеих враждующих сторон. И именно потому им и присвоили прозвище «Серых Ангелов».
Вообще говоря, название это родилось на основе религиозной легенды о грандиозном сражении между Богом и Сатаной.
На стороне Бога бились белые ангелы, на стороне Сатаны – черные… Весь мир был, таким образом, расколот
«Серые» явились, в сущности, первой в России организацией, по-настоящему, всерьез, совпадающей с традиционной западной мафией; отчетливо похожей на американские «синдикаты преступников».
10
Вот, к примеру, несколько воровских кличек, в свое время прогремевших по России: Жокей Смерти, Архангел с Овчинными Крыльями, Царь Ночи-Яков… А также – названия крупных банд: «Черная Кошка», «Ангелы Мести», «Белые Саваны».
Отлично законспирированные, спаянные жесткой, почти военной дисциплиной, они обосновались у восточных границ государства – рядом с Китаем и Японией, и неподалеку от Америки. Там они успешно обслуживали спекулянтов и контрабандистов. И занимались другими темными делами. У них имелась своя собственная разведка, своя секретная служба, нагоняющая на сведущих людей побольше страху, чем даже КГБ.
– Надо отходить в сторону, – повторил с беспокойством человек в очках, – связываться с этой публикой опасно…
– Постойте-ка, братцы, – сказал вдруг Наум и щелкнул пальцами. – У меня возникла одна идейка… К чему нам, в общем-то, Грач? Дело ведь не в нем. От нас что требуется? Обеспечить клиентов камнями, раздобыть сырье… И мы теперь знаем, где это сырье находится. Знаем, в чьи руки оно попадает – к какой банде принадлежит…
– Но во главе этой банды – Заячья Губа, – поднял палец Ованес, – опасный тип, тоже связанный с «Серыми». Не забывай!
– А-а-а, плевать, – отмахнулся Наум, – перед «Серыми» у нас имеется преимущество… Мы уже добрались до ихней тайны, а они пока еще о нас не знают.
– Ты так думаешь? – кривя губы, сказал с сомнением Григорий.
Он снял очки и долго протирал их… И затем:
– Ну, ладно. И что же ты, конкретно, хочешь предложить?
– Надо натравить на эту банду – другую, – сказал Наум. – Вот самый легкий вариант! Пусть они там режут друг друга… А мы, что бы ни случилось, останемся в тени, за кулисами. Ты понимаешь? К нам никто потом не сможет предъявить никаких претензий.
– Что ж, идейка неплоха, – медленно проговорил Ованес. – Но для этого нужны подходящие люди… У тебя они есть сейчас?
– Есть! – Наум обвел друзей заблестевшим взглядом. – В том-то и дело! На следующей неделе должны освободиться из местного лагеря два моих знакомых парня. Так вот, я могу им передать записку…
– Ты с ними давно знаком?
– Да уж лет восемь… Когда-то
– Чем же они промышляли?
– Один, по кличке «Малыш», был, по-моему, майданником, железнодорожным вором, а другой, «Портвейн», – налетчиком. Грабил на улицах, по ночам. В общем, это – типичные урки. Свирепые, безжалостные, не знающие колебаний. И за приличное вознаграждение они, естественно, пойдут на все.
– И как же ты здесь с ними снюхался?
– Так ведь они, повторяю, попали в местный лагерь! Это недалеко отсюда – под Покровском. А там строится большой деревообделочный комбинат. Ну, и я как-то раз совершал там инспекторскую поездку – и случайно с ними встретился… Увидел эти морды – сразу узнал. Да разве их забудешь! От одного их вида, честное слово, страшно становится…
– Так-так-так, – оглаживая жирное свое лицо, проговорил Ованес. – Идейка неплоха! – Он быстро, коротко, глянул на Наума из-под тяжелых, полуопущенных век. – И ты, стало быть, уверен…
– Абсолютно, – сказал Наум. – Ребятам, во-первых, нужна будет добыча. А во-вторых, Малыш пойдет на дело не только из корыстных соображений, но также и из-за мести.
– Кому ж он там собирается мстить?
– У него, если я не ошибаюсь, имеются какие-то личные счеты с Игорем Беляевским – помощником Заячьей Губы.
16. Малыш и Портвейн. Незнакомая родственница. Пьянка. Насилие. Смерть – не беда, а благо…
В покровском лагере утро начиналось, как обычно. Зевая и поеживаясь, выходили из бараков заключенные. Их гнал наружу гулкий прерывистый звон, – это дежурный бил в чугунную доску… Некоторые из зэков застревали по пути возле помоек, копошились там, вяло переругиваясь. Другие скапливались у дверей медпункта. Но основная их масса медленно – серыми ручьями – стекалась к вахте. И там, на площадке, перед огромными лагерными воротами, бурлила густая, многосотенная толпа.
Готовясь к выходу на работу, строились бригады. Суетились надзиратели. Сквозь неразборчивый гомон и гул прорезалась сочная матерщина, и слышались резкие командные выкрики… Словом, все было, как обычно. Однако этот заведенный издавна «порядок», не касался нынче двух человек – Малыша и Портвейна.
Вызванные к начальнику лагерной канцелярии, они стояли в большой, светлой комнате возле окошка. За оконными стеклами мотались верхушки лиственниц, обагренные рассветом. Начинался день – и это был день Свободы! И потому разноголосый лагерный шум, долетавший сюда, уже не интересовал, не трогал урок; они думали о другом…
Вплотную к окну был придвинут канцелярский стол, заваленный всякими бумагами. И за ним, расставив локти, сидел пожилой, толстолицый человек в лейтенантских погонах – выписывал временные удостоверения личности (какие выдаются всем, выходящим из заключения). Лейтенант неторопливо поскрипывал перышком и изредка поглядывал на стоящие перед ним фигуры.
Малыш, несмотря на свою кличку, был на редкость высок и массивен, с мощной грудью, с низким заросшим лбом и тяжелым подбородком. По сравнению с ним, Портвейн выглядел щуплым и невзрачным, и хотя они были одного, приблизительно, возраста, он казался значительно старше.