Тайны сибирских алмазов
Шрифт:
– Иду, иду, – певуче отозвалась Надя, – все уже готово. И вскоре она появилась, держа в одной руке тарелку с солеными огурцами, а в другой – большую глубокую сковороду, где пузырилась и шипела яичница с колбасой.
– Ага! – потирая ладони, сказал Малыш. – Это дело. Это ты правильно…
И друг его добавил, наморщив губы в улыбке:
– Теперь одного только не хватает…
– Есть! – сказала Надя, – все это для вас есть! Откройка вон тот шкапчик.
Минуту спустя, на скатерти уже стояли, поблескивая, бутылки
– Ну, со свободой вас! С праздничком! И с большими делами!
Она подняла свой стакан, отхлебнула чуть-чуть и отставила. Но Малыш сейчас же сказал, придерживая ее за руку:
– Э, нет, это не пойдет. Пей все. Сразу!
– Но я так не привыкла, – возразила Надя, – не умею…
– Ничего. С нами научишься. Учти, водку в стакане оставлять нельзя – плохая примета.
Она осушила стакан. Раскраснелась, повеселела. Потянулась к закуске… И немного погодя, Малыш налил ей снова. И опять заставил выпить все до дна. И только потом, после третьей порции, спросил, придвигаясь:
– О каких это «больших делах» ты говорила? Чего от нас хочет Наум?
– Он велел передать вам инструкцию, – проговорила она слабым шатким пьяным голосом. – Если вы согласны – то остаетесь. Если нет – можете выпить и уходить… Но сначала прочтите-ка вот это!
И достав из-за выреза корсажа небольшой конверт, Надя протянула его Малышу.
Вскрыв конверт, Малыш внимательно прочел инструкцию. Передал ее Портвейну. Затем они оба закурили, задумались…
– Бумагу сжечь, – напомнила Надя.
– Да знаем, знаем, – ворчливо произнес Портвейн, – помолчи пока.
Поворотясь к товарищу, Портвейн пристально посмотрел на него – вопросительно поднял брови. Малыш нахмурился и медленно кивнул. Тогда Портвейн сказал, обращаясь к Наде:
– Что ж, лады. Остаемся… Одно только мне не нравится. – Он щелкнул по бумаге ногтем. – Наум пишет, что дает нам два дня отдыха, но требует, чтобы мы сидели здесь взаперти, не выходили, нигде не показывались. Это еще почему? Мы же ведь не в бегах…
– Так а чего вам выходить? – сказала Надя, – у вас все здесь есть – и харчи, и выпивка… И имеется, между прочим, новая одежда и оружие – для тайги… Словом, все, все! Это не квартира, а настоящий рай.
Надя говорила вроде бы толково, правильно. Но было заметно, что она с каждой минутой хмелеет все больше и больше.
– А квартирка-то чья же? – поинтересовался, оглядываясь, Малыш. – На притон, вроде бы, не похожа… Слишком уж чистенькая… Уж не твоя ли?
– Да нет, тут живет какой-то приятель Наума, – сказала Надя.
– А ты где же?…
– В Якутске. И мне уже пора возвращаться. Я сделала все, что надо… Прощайте, мальчики.
Она поднялась с трудом. Шагнула к дверям. И покачнулась… И встала, ухватясь за спинку стула.
– Говоришь, сделала все, что надо? – спросил, вытягивая губы, Малыш. – Не-ет, погоди-ка.
– И обняв Надю за талию, он привлек ее к себе и посадил на колени.
– Осталось еще кое-что…
– Что же? – прошептала Надя. – Ой, пусти!
Она дернулась, попыталась вырваться – и затихла… Ей было понятно, чего от нее хотят. И она чувствовала, что сопротивляться уже не в силах.
– Ты, главное, не бойся, – бубнил Малыш, расстегивая ей платье. – Ничего страшного не случится. Нас же ведь только двое! И ты таких ребят еще не пробовала, за это я ручаюсь. Может, после нас ты никого другого и не захочешь… Да и куда ты сейчас пойдешь? Ты же пьяненькая. Давайка я тебя отнесу на диван.
Урки продержали Надю весь день… Что ж, она действительно таких ребят еще не пробовала. Несмотря на свой, весьма богатый опыт, она никогда еще не попадала в руки людей, долгие годы проведших без женщин. Малыш и Портвейн были неутомимы и трудились изо всех своих сил. А сил у них – особенно у Малыша – хватало на десятерых…
И когда она в конце концов освободилась, то над селом голубели, сгущаясь, сумерки, и землю испещряли плотные тени.
Выйдя из подъезда, она достала папироску. Закурила – затянулась глубоко и жадно. И медленно побрела к автобусной станции.
Станция находилась метрах в ста от дома, на другой стороне улицы. И пройдя немного, Надя сошла с тротуара и ступила в уличную липкую грязь.
После крепкой утренней выпивки прошло уже немало времени, но она по-прежнему чувствовала себя слабой и хмельной. И походка ее была сейчас не легкой и танцующей, а какой-то усталой, нетвердой, расхлябанной.
И когда из-за угла вырвалась вдруг мчащаяся на бешеной скорости машина, Надя не заметила ее вовремя и не смогла увернуться от колес.
Так погибла эта женщина. Когда гибнет красота – всегда жалко. Но в данном случае обстоятельства сложились так, что смерть для Нади явилась не бедою, а благом.
Да, да, именно благом! Ибо в этот самый день и в этот вечер Надю по всему Якутску уже разыскивали «Серые ангелы»… И если бы она явилась домой – она была бы сразу же схвачена.
Тайная организация убийц вынесла ей свой приговор… Но уничтожить ее должны были не сразу и не просто, а только после того, как будет выяснено все, что касается подпольных ее связей… Так что она, угодив под колеса, в сущности легко отделалась. Смерть ее не была хотя бы мучительной и наступила мгновенно.
И к тому же Надя, погибнув, спасла жизнь многим людям. Прежде всего – Науму Самарскому. И его друзьям. И спасла также жизнь Малышу и Портвейну. Блатные остались, уцелели, хотя и неизвестно – надолго ли?… Как бы то ни было, с внезапной ее смертью оборвались различные ниточки из того клубка, который уже начали помаленьку раскручивать «Серые».
17. Разговор у костра. Долгая история. Дым над тайгой.
– Эй, старик, послушай-ка, – сказал, развалясь у костра Портвейн, – я вот чего не пойму… В своей инструкции Наум писал, что с алмазами, дескать, связан каким-то образом Игорь Беляевский, по кличке Интеллигент. И что это, мол, должно сильно заинтересовать Малыша – то есть тебя… Но что же тут для тебя особенно интересного?
– Н-ну, что… У меня с Интеллигентом свои счеты, – медленно, с натугой, проговорил Малыш. – Хочу один должок с него получить. Ох, хочу!