Тайны Васильков, или мое нескучное лето

Филимонова Лина

Рыба была засунута в холодильник, Ваня тщательно вымыл руки, но рыбный запах все равно не выветрился. Непонятно было, откуда он исходит: от Вани, от меня или из холодильника.

— Надо проветриться, — сказала я.

— Ну, ну, — насмешливо произнес Борька.

— Чего ты нукаешь? — накинулась я на него. — Расселся тут с умным видом, да еще и нукает! Мы, между прочим, вон какую рыбину почистили!

— Вы? — Борька поднял одну бровь.

— Мы, — подтвердил Ваня. — Моральная поддержка тоже считается.

— Да

я что, я ничего, идите, гуляйте, дело молодое…

Борька скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Я, на всякий случай, показала ему кулак и мы с Ваней вышли и пошли в сторону речки. По дороге я рассказала ему о странном поведении Белки.

— Как ты думаешь, что на нее нашло? — спросила я.

— Трудно сказать. Но я знаю, что у женщин иногда бывают ничем не мотивированные… состояния.

— Может, у кого-то и бывают, но только не у меня, — заметила я сердито.

— А я о тебе и не говорил.

— И не у Белки. Она не такая. Просто так, от скуки, она капризничать не станет.

— Значит, не от скуки, — сказал Ваня. — Я правильно понимаю, что вы с ней раньше не были знакомы?

— Ну да. Почему-то мы с ней никогда не встречались, хотя она и бабыгрушина племянница.

— То есть ты знаешь ее всего лишь две недели, — заключил Ваня.

— Что? — я была поражена. — Неужели прошло всего лишь две недели?!

— Да, — кивнул Ваня. — Странно, правда?

— Правда. У меня такое ощущение, что я уже несколько месяцев нахожусь в Васильках. И что Белку я сто лет знаю. И тебя тоже, — зачем-то добавила я.

— Так оно и есть, — сказал Ваня.

— Что так и есть? — не поняла я.

— Время — вещь относительная. Иногда год пролетает, как одно мгновение, а иногда минута тянется, как целая жизнь. И, хотя это субъективные ощущения, это не позволяет усомниться в их реальности.

— Не ожидала от тебя такого, — сказала я.

— Чего? — не понял Ваня.

— Таких заумных высказываний.

— Я не такой уж валенок… — начал Ваня, но я его перебила.

— Как жаль! А мне всегда нравились наивные, неиспорченные образованием и культурой, молодые люди, выросшие на свежем воздухе. Трактористы, комбайнеры, пастухи… Да, больше всего пастухи.

Ваня сверкнул на меня глазами, но промолчал.

Мы спустились к воде. От нее исходила приятная свежая прохлада. Это было приятно и романтично. Прохладу сопровождали толпы комаров. Это было совсем не романтично и крайне неприятно.

— Да они же голодные, как звери! — воскликнула я. — Сюда, наверное, давным-давно никто не забредал, и они жаждут крови.

— Сейчас мы с ними разберемся, — Ваня накинул мне на плечи свою джинсовую куртку и начал бродить по берегу, собирая разные деревяшки.

Когда деревяшек насобиралась изрядная куча, он добавил в нее сухой травы, достал спички и поджег. Сначала костер не хотел

разгораться, но Ваня был настойчив, подбрасывал сухую траву и дул на маленький огонек, и вскоре мы уже сидели рядом с небольшим, но очень симпатичным костерком. Дым щипал глаза, но зато он не нравился комарам, они шарахались в сторону и боялись к нам приближаться. Я закрыла глаза и чувствовала себя вполне комфортно, лишь изредка поглядывая сквозь узкие щелочки на Ваню, который подбрасывал ветки в огонь.

— Как ты думаешь, что будет завтра? — задала я мучивший меня вопрос.

— Завтра пойдет третья неделя нашего знакомства, — рассеяно ответил Ваня.

— Я не об этом.

— Я тоже не об этом. Пора бы уже этой тайне, которая тебя совсем замучила, перестать быть тайной.

— Ты думаешь… завтра Глаз кого-то разоблачит?

Мне почему-то было не по себе.

— Думаю, да. Иначе зачем это все? Вечеринка, на которой должны присутствовать все подозреваемые…

— Как-то это все не по-настоящему, — сказала я. — Как в кино.

— Есть немного, — согласился Ваня.

— Ты что, совсем не волнуешься? — спросила я, почувствовав раздражение от его спокойствия.

— Просто я умею скрывать свои чувства, — произнес Ваня таким голосом, как будто за его словами скрывался какой-то тайный смысл… Тоже мне, тайна. Вся деревня уже знает.

— Ха, — сказала я. — Я тоже умею. Намного лучше тебя. — И замолчала, глядя на танцующие языки пламени.

Ваня встал, принес еще сухих веток и положил их рядом с костром. Потом он уселся, но не на свое старое место, а рядом со мной. Совсем рядом.

— Тебе не холодно? — спросил он почему-то шепотом.

— Мне жарко, — ответила я и попыталась немного отодвинуться от костра. И от Вани.

Коряга, на которой я сидела, пошатнулась, и я чуть не свалилась назад. От падения меня спасла рука Вани, очень вовремя оказавшаяся на моей спине. Я вернулась в исходное положение, а Ванина рука соскользнула на мою талию. Мне стало еще жарче, так жарко, что в груди что-то начало плавиться, как мороженое в микроволновке. Потом ванино лицо оказалось перед моим лицом. Я чувствовала его дыхание, видела его губы, а его взгляд был таким солнечным… Я закрыла глаза.

В этот момент какой-то комариный мутант, не боящийся дыма, приземлился мне на плечо, с которого соскользнула Ванина куртка. Он воткнул свое острое жало в мою кожу, я дернулась и попыталась прихлопнуть его, но запуталась в Ваниных руках, обнимающих меня.

— Что… случилось? — спросил Ваня хриплым голосом.

— Комар, — сказала я и вскочила на ноги, потирая плечо. — Кусается, как злобный вурдалак.

Я схватила Ванину куртку и начала ей размахивать, чтобы отогнать любого, кто посмеет покуситься на мою кровь. Ваня смотрел на меня снизу вверх и ничего не говорил.