Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5
Шрифт:
– Странные привычки, – напомнил он. – Что угодно, что в то время поражало тебя или казалось любопытным.
– Единственная привычка, которую я могу припомнить, – это то, что непременно каждое утро им требовалась свежая газета и обязательно «Таймс». Они хотели быть в курсе мировых событий. Тетя Нелл была очень серьезной, всегда погружена в шитье или чтение Библии. Единственным подарком, который она сделала мне за всю жизнь, был девиз для моей комнаты: «Плата за грех – смерть», – сказала я с некоторым содроганием.
– Боже мой! – ответил он.
– Вот именно. Но тетя Люси это сполна
Казалось, Стокер впал в забытье, но потом медленно вернулся к реальности, будто курильщик опиума, вынырнувший из его паров.
– Кажется, я все понял. Твои тетки скрывались, потому что совершили преступление.
– Стокер, ты меня поражаешь. Поверить не могу, что твое воображение так далеко тебя завело. Ты готов предположить, что эти две безобидные старые женщины были преступницами!
– Сама подумай, – упорствовал он. – Это же единственное разумное объяснение. У них есть деньги, достаточно, чтобы жить с комфортом, но они не раскрывают их происхождения. Не заводят друзей и ни с кем не общаются. Переезжают с места на место. Все отлично сходится, – закончил он, откинувшись назад с удовлетворенным видом.
– Я могу выдумать еще дюжину объяснений ничуть не хуже твоего, и ни в одном из них две милые старушки не будут выглядеть преступницами, – парировала я.
– Назови мне хоть одно.
Я открыла было рот, но сразу и закрыла.
– Ну хорошо, сейчас мне ничего не приходит в голову. Но я обязательно придумаю что-то не менее замысловатое, чем твое объяснение. Ты мне лучше скажи, Стокер, раз ты так уверен в их виновности, какое именно преступление они совершили?
В моем голосе звучал неприкрытый сарказм, но Стокер ответил, явно наслаждаясь своим триумфом.
– Похищение!
– Что, прости?
– Я думаю, что они похитили тебя, Вероника. Ты же им не родственница. Как ты к ним попала? Думаю, они тебя украли. Наверное, у тебя была невнимательная нянька или очень молодая мать. Тебя оставили спать в коляске, в парке или в зеленой деревушке, а когда ты оказалась без присмотра, сестры Харботтл подкрались и утащили тебя.
– Стокер, хоть на словах ты этого и не признаешь, но твои вкусы в литературе явно тяготеют к сентиментальности и абсурду. Сестры Харботтл никуда меня не утащили. Я – подкидыш.
– Ага, и куда же именно тебя подкинули?
– О господи! Я не знаю! Я их об этом не спрашивала, и сами они мне не рассказывали. Они вообще не любили говорить о своем прошлом. Мы не обсуждали подобные вещи.
– А что же обсуждали?
Я шумно вздохнула.
– Говорю же тебе: садоводство с тетей Люси, шитье и грехи с тетей Нелл. Они ничем больше не интересовались, и только об этом велись все разговоры. Кроме того, тетя Нелл присматривала за кухней; тетя
– Звучит очень тоскливо, – заметил он.
– Конечно, тоскливо, но я не знала другой жизни, и эта казалась мне вполне сносной. По крайней мере, до тех пор, пока я не открыла для себя охоту на бабочек и свободу, которую давало мне это занятие. Когда мне исполнилось восемнадцать, я отправилась в свою первую экспедицию, в Швейцарию, в поисках альпийских бабочек. Собранные образцы я продала коллекционерам и заработала этим достаточно денег, чтобы оплатить свою следующую экспедицию, на этот раз более дальнюю, и в следующие несколько лет моя жизнь развивалась именно по такому сценарию. Теткам это не нравилось, но это были мои деньги, и они никак не могли мне помешать. Я путешествовала, ненадолго возвращалась домой, а потом мне пришлось ухаживать за тетей Люси и позже за тетей Нелл.
– Расскажи мне о смерти тети Нелл.
Я вздохнула.
– Серия апоплексических ударов. Первый случился несколько месяцев назад, вскоре после Рождества. Приступ был очень сильным, после него она почти полностью лишилась способности двигаться и говорить. Доктор написал мне в Коста-Рику, и я быстро вернулась домой. Я увидела перед собой совсем не ту женщину, которую знала всю жизнь. Доктор давал ей морфин в больших дозах, чтобы она не мучилась и не волновалась. Через несколько месяцев после первого удара случился второй, более сильный, чем первый, и, когда она пришла в себя, мы поняли, что она полностью утратила речь. Она пыталась писать, но и это ей оказалось не под силу, и доктор сказал, что гуманнее будет держать ее до конца под действием морфина. Признаюсь, когда она умерла, я почувствовала облегчение. Невыносимо было видеть ее такой. Всегда целеустремленная, полная энергии – и что с ней стало?..
– Да, понимаю, – мягко сказал он. Я не ожидала этого внезапного проявления сочувствия, а потому поспешно продолжила:
– Ну вот, даже ты видишь, что эта линия расследования ни к чему нас не приведет. Прошлое барона должно быть гораздо более перспективным источником информации. Давай начнем с этого несчастного джентльмена. У него были враги?
Стокер покачал головой.
– По крайней мере, я о них ничего не знаю.
– Он был иностранцем. Знаешь, откуда он родом?
– Из Кобурга. Какое-то время он учился в Брюсселе, а затем поступил в университет в Бонне.
– Прекрасно. А когда он переехал в эту страну?
– В начале сороковых. Он был другом детства принца Альберта. Когда принц-консорт женился на королеве Виктории, поначалу он с трудом здесь осваивался и попросил Макса приехать и поселиться в Англии. Макса ничто не связывало с Германией. Его родители к тому времени уже умерли, а братьев и сестер у него не было, и поэтому он приехал.
– Они часто виделись с принцем?
– Не очень. Королева оказалась требовательной женой, – добавил Стокер с тенью улыбки. – Но, когда она была готова им делиться, двое мужчин отправлялись вместе на ужин или на верховую прогулку. Но чаще они только переписывались. Думаю, принца просто грело ощущение, что кто-то из его соотечественников живет неподалеку.