Тайны военной агентуры
Шрифт:
— Фрау Китти Борепо! — вызвал председательствующий судья.
Китти встала перед длинным столом. Первые вопросы, которые ей стали задавать, были стандартными: имя, адрес, возраст, место рождения, национальность, вероисповедание и так далее. Затем судья объявил:
— Вы обвиняетесь в сговоре с мадам Шибер, мсье Кристианом Равье, мсье Тиссье и мсье Корбье с целью переправки английских солдат за пределы страны.
— Это неточно! — звонким голосом возразила Китти.
— Неужели? — язвительно спросил судья.— Это кажется весьма
— Я не отказываюсь от своих признаний,— твердо сказала Китти,— но остальные присутствующие здесь не. имеют к моей деятельности никакого отношения.
— Фрау Шибер, которая жила с вами в одной квартире, должно быть, невероятно бестолкова?
— Как бы то ни было,— продолжала настаивать Китти,— она ничего не знала.
— А мсье Тиссье? Ведь вы использовали его владения для преодоления пограничной линии?
— Мы не спрашивали на это его разрешения,— отвечала Китти.— Мы выбрали его земли из-за их удобного расположения и просто переходили через них.
— Так-так, интересно,— саркастически усмехнулся судья.— Ну а мсье Равье — какое оправдание вы придумали для него?
— Я использовала его как прикрытие для своих поездок,— ответила Китти.— Он думал, что я собираю пожертвования для его церкви.
Я слушала ее с восхищением, смешанным с жалостью. Она самоотверженно пыталась нас спасти, но все эти объяснения выглядели малоубедительными.
— Ну, у нас остался последний,— с издевкой в голосе констатировал судья.— Что с мсье Корбье?
— Я не знаю мсье Корбье,— спокойно ответила Китти. Она тоже отметила, что им не удалось установить личности Шанселя.
— Вы, конечно, очень благородны,— усмехнувшись сказал судья,— но наивны и примитивны. Вы сделали признание и только что подтвердили, что не отказываетесь от него. Это главное, что нам нужно было услышать от вас.
Он показал, что закончил с ней.
— Фрау Этта Шибер!
Я заняла место перед столом и ответила на предварительные вопросы.
— Вы знаете, в чем вас обвиняют?— спросил судья.— Вы признаете себя виновной?
— Я невиновна,— был мой ответ.
Судья поднял на меня свои холодные немигающие глаза.
— Вздор! — зарычал он.— Как вы можете утверждать, что невиновны, когда в комнатах, в которых вы жили, не было прохода от спасающихся солдат! Вы были второй в руководстве вашей преступной группы! Вы виновны, фрау Шибер, и суд примет во внимание ваше упорство! Если это все, что вы собирались нам сказать, то можете сесть обратно на свое место.
Я, спотыкаясь, вернулась на скамью. К длинному столу подошел Тиссье. Он подтвердил, что позволял всем, кто хотел, переходить через свои земли, потому что не признает за иностранцами права устанавливать какие-то ограничения для французов во Франции.
Следующим выступал отец Кристиан. Мне очень бы хотелось иметь стенографическую запись его речи. Насколько я помню, он сказал:
—
Последним был вызван Шансель, к которому вновь обратились как к Корбье. Его обвинили в том, что он являлся одним из нас, хотя единственной уликой против Шанселя была найденная у него дома почтовая открытка с карикатурой на Гитлера и подписью: «Vive la France!...А bas les Boshes!» («Да здравствует Франция! Долой бошей!»)
Затем, перемешивая факты с плодами своего воображения, выступил обвинитель и именем фюрера потребовал нашего осуждения. Следом за ним слово было дано защите, после чего судья объявил, что он со своими коллегами удаляется на совещание. Они уже направились к выходу, когда в зал вбежал запыхавшийся и возбужденный доктор Хагер. Вытащив из папки бумаги, он некоторое время что-то объяснял судье, после чего тот ударил по столу своим молотком и возвестил:
— Суд продолжается ввиду поступления новых доказательств. Мсье Шансель, встаньте.
Нельзя было не восхититься выдержкой Шанселя, который никак не отреагировал на свое столь неожиданно произнесенное имя. Но мы все попались в эту ловушку и одновременно повернуди к нему головы.
— Дорогой герр Шансель,— торжествующе обратился к нему судья. — Я вижу, что у вас память на собственное имя хуже, чем у ваших друзей. Больше нет смысла ломать комедию, герр Шансель — или герр Корбье, если вам так больше нравится. Вам не хочется теперь изменить своего утверждения о том, будто вы не знаете остальных обвиняемых и не имеете никакого отношения к их деятельности?
— Раз уж вы так хорошо осведомлены,— ответил Шансель,— я не вижу необходимости что-либо от себя добавлять.
— Суду безразлично,— сказал, злобно глядя на него судья,— подтвердите вы или будете по-прежнему отрицать свою очевидную причастность к этому преступному затвору.
Тут опять поднялся обвинитель и заявил:
— Я предлагаю включить герра Шанселя в число тех, кому будет вынесен смертный приговор.
— Данное изменение учтено,— констатировал судья.
Было два часа, когда члены суда, закончив обсуждение,
вновь вошли в зал. Председательствующий судья огласил приговоры: Китти — смерть, отцу Кристиану — смерть, Шансслю — пять лет каторжных работ, Тиссье— четыре года каторжных работ, мне — три года каторжных работ.
Ужас, который я ощутила, должно быть, отразился на моем лице. Хотя мое наказание было самым мягким, я не могла принять мысль, что фце три года проведу в этой ужасной тюрьме. Но тут я ясно осознала, что Китти и отца Кристиана приговорили к наказанию, освобождения от которого вообще не будет. Китти взяла меня за руку.