Тайны японского двора. Том 2
Шрифт:
— Я желал бы видеть принцессу и переговорить с нею, — робко вставил барон.
— Это уж дело маркиза, — ответил префект.
Посол сделал вид, будто не расслышал барона.
Офицеры, сопровождавшие префекта, подошли к Канецкому. К ним на помощь подоспело еще несколько человек.
— Извольте, я уступаю… Но я этого не оставлю. Я буду жаловаться, — возбужденно сказал Канецкий, отдавая офицерам револьвер и кинжал.
Барон последовал его примеру.
— Я должен вас просить удалиться из посольства, — сказал префект.
Барон направился к
Навстречу им попался швейцар.
— Вам трудно будет выбраться отсюда, — остановил он их, — вся улица запружена народом.
— Не беспокойтесь, я сейчас выйду, — улыбнулся префект, — а вас, господа, прошу обождать в приемной.
— Посторонитесь! — крикнул швейцар, расталкивая локтями дорогу для префекта.
К префекту подскочили некоторые репортеры.
— Господа, чего вы тут собрались? Много шума из ничего…
— Мы видели, как сюда прошли два господина.
— Совершенно верно. Один из них доктор посольства, а другой знакомый посла.
Журналисты сконфуженно переглянулись.
— Расходитесь, господа, прошу вас!.
— Выдайте принцессу Хризанту, — раздался крик с противоположной стороны улицы.
— Прошу разойтись! — настаивал префект.
Благоразумная часть толпы понемногу стала удаляться, но горсть крикунов продолжала волноваться, требуя выдачи пленницы.
— Господа, — обратился префект к барону и Канецкому, — вы со мной проедете в префектуру, мы там составим протокол.
Барон и Канецкий утвердительно кивнули головой.
Префект обратился к швейцару.
— Вы сообщили принцессе о прибытии барона?
Швейцар, скорчив удивленную гримасу, но не смея противоречить, направился в бельэтаж.
— Не забывайте, господа, что мы тут находимся на японской территории и, не обратись ко мне посол, я не имел бы права сюда войти. Все посольства пользуются правом экстерриториальности.
— Но эти права, полагаю, не распространяются на улицы Парижа, — с язвительной улыбкой вставил Канецкий.
— Я вас не понимаю, — возразил префект.
— Тут и понимать нечего. Барон подвергся нападению, его связали, его даму насильно увезли и все это произошло на основании закона об экстерриториальности?! Благодарю вас…
— Принцесса очень извиняется, что сейчас не может принять барона, а просит позволения написать ему через несколько дней, т. е. после похорон брата, — доложил швейцар.
Барон смолчал, очень хорошо понимая, что принцесса тут не при чем. Но Канецкий вспылил.
— Мало ли что говорять эти негодяи! Принцесса не могла не принять барона. Все это ложь, насмешка над элементарными требованиями законности и порядочности.
— Прошу вас так не выражаться, — остановил его префект и, обращаясь к швейцару, крикнул:
— Пусть подают.
Экипаж представителя полиции быстро покатил по направлению к набережной Орсе.
В кабинете префекта барон и Канецкий разразились бранью по адресу посла.
— Я тут ничего не могу сделать, — сказал префект. — Во всяком случае, вы не имели права врываться в иностранное
— Совершенно верно, господин префект, — возразил барон, — но что же нам делать? Войдите в мое положение. Не могу же я бросить принцессу, оставив ее в руках лиц, готовых на все.
— Она японка и принцесса, а потому посол руководствуется полученными инструкциями. Тут даже с законной стороны ничего возразить нельзя. Я вам сочувствую, как француз, как джентльмен, но с точки зрения законности, я могу только рассматривать степень участия посольства в уличном нападении, если на то у меня будут фактические данные. Готов с вами во всем согласиться. Но личное мнение не может еще служить аргументом для судебной власти. Убеждения останутся убеждениями, а закон требует веские доказательства. По французским законам еще недостаточно одного заявления пострадавшего. Я могу нарядить следствие; но к чему оно приведет? Допрашивать посла — не имею права, прочие виновники, кроме Ямато, вам не известны. К тому же и Ямато числится в составе членов посольства. Вы сами видите, что и ничего не могу сделать при столь шатких данных.
Барон замолчал. Он сознавал безвыходность подобного положений, но Канецкий что-то пробормотал под нос и злобно глядел на префекта.
В комнату внесли переписанный протокол.
— Потрудитесь подписать протокол. Это простая формальность. Я полагаю, что господин маркиз вряд ли пожелает, чтобы весь этот скандал сделался достоянием улицы и суда.
Канецкий и барон молча подписали бумагу.
— Очень, очень сожалею о печальном инциденте, — сказал префект, подавая руку на прощанье. — А вы, господин Канецкий, не волнуйтесь, иначе и себя и барона поставите в очень затруднительное положение. Не забывайте, что вы иностранцы и что гостеприимством Франций можно пользоваться лишь при условие уважения к ее законам.
ХХХVIII. Венок хризантем
— Какие чудные хризантемы я нашла у Дюруа! — сказала старушка, подавая Хризанте букет этих южных цветов.
Принцесса взглянула на цветы и улыбнулась.
— Это жалкая пародия на те, которые растут у нас, — вздохнула она.
Старушка удивилась:
— Неужели?
— Конечно. О, если бы вы посмотрели, какие громадные цветы растут у нас даже в диком состоянии! — воскликнула она.
Старушка продолжала изумляться.
— Я хочу пройти в кумирню. Где мое белое платье? — сказала принцесса.
— Сейчас его принесут.
Действительно, через несколько минут в комнату принцессы была внесена большая картонка.
— Помогите мне одеться, — сказала принцесса, обращаясь к старушке.
Принцессу охватило сильное волнение.
Мысль увидеть брата-покойника пугала ее. Но это был последний долг, и она сознательно обрекала себя на это мрачное испытание.
В кумирне царила мертвая тишина. Мощная фигура Будды подавляла своими огромными размерами. Кругом по стенам развешаны были изображения лисиц, голубей и даже лошадей; перед этими божествами курился фимиам.